Документы о разгроме германских оккупантов на Украине в 1918 г.

…Целую ночь городской голова, комитет и другие общественные деятели провели в Городской управе, принимая всякие меры, вызывавшиеся условиями момента. Нелишне здесь же заметить, что по инициативе городского головы, кажется, ночью посредством прожектора немецкому командованию дана была сигнализация о том, что большевистских войск (красноармейцев) в городе нет. А утром, в 5 часов, на Варваровский мост, который накануне был разведен большевиками, [чем] было создано непреодолимое препятствие для вступления немецкого отряда в город, отправилась от города делегация для предупреждения немцев о настоящем положении в городе. Я также ездил в составе этой делегации. В 9 часов утра немцы были уже в городе, а в 4 часа состоялось заседание Городской управы с немецким командованием. Присутствовал на этом заседании и я. Между многими вопросами обсуждался также вопрос о разоружении населения. Городской управой было дано обещание выработать обязательные постановления о порядке ношения и хранения оружия и требование к населению о сдаче оружия, не разрешенного к хранению (винтовки, пулеметы, карабины, бомбы и т. п.). Хотя немцы и заявили, что вся власть в городе принадлежит городскому самоуправлению, однако они потребовали, чтобы прежде напечатания в газетах такого рода постановлений оригиналы их были бы представлены им. Были разработаны правила и постановления и переданы в немецкий штаб (при сем прилагается вырезка, содержащая все эти правила и постановления). Между прочим, немецкое командование согласилось сохранить легализованные боевые дружины лояльных партий эсеров и социал-демократов и еврейской самообороны. Эти дружины накануне вступления немецких войск оказали милиции немалую услугу, разоружив до 900 человек красноармейцев. От имени начальника милиции 22 марта помещено в газетах объявление с требованием сдачи оружия с предупреждением, что в противном случае с 23 марта начнутся повальные обыски и виновные в хранении оружия будут привлекаться к строгой ответственности.

Одновременно почти с первого дня вступления немцев в городе враждебными силами велась усиленная агитация среди широких масс. Агитация велась самая разнообразная: против думы, Центральной рады, украинцев, немцев и буржуазии. Широкие массы питались самыми нелепыми слухами. В центре города почти на всех перекрестках кишели толпы, и мне то и дело приходилось выезжать на места, чтобы рассеивать эти толпы.

Особенное возбуждение вызвал арест немцами, без ведома русских властей (городского самоуправления, украинских властей тогда еще не было в городе), трех лиц из состава коллегии девяти по управлению торговым флотом. Толпа рабочих отбила у немцев всех арестованных, и когда я прибыл на место, где отбили арестованных, то толпа рабочих и эвакуированных воинов была настолько возбуждена, что когда я уговаривал разойтись, то чуть не набросилась на меня с тем, чтобы учинить самосуд. Отряду дружинников, бывшему со мной, пришлось даже дать несколько выстрелов в воздух, после чего только толпа рассеялась на время.

Городской голова Костенко, назначенный управой для сношения с немцами по вопросам охраны города, инженер Малевич и я сообщали немцам, что в городе неспокойно, что среди широких кругов высказывается общее недовольство положением и идет усиленная агитация погромного характера, и в том числе против немцев. Нам на это офицер штаба ответил улыбкой. Наконец в среду 20 марта мне один из бывших старших милиционеров, А. Я. Темишевский, сообщил, что ему негласно известно, что в этот день состоялся в цирк-театре Шеффера митинг большевиков, на котором решено было выступить в скором времени с оружием в руках против немцев. Я доложил об этом городскому голове и управе, и в тот же день на вечернем заседании управы решено было увеличить состав милиции специальной караульной командой в 150 человек, что усилило бы тогда резерв милиции, необходимый для поддержания порядка. Кроме того, в тот же вечер я отдал распоряжение об усилении милицией постовой службы в центре города и других важных местах и распорядился перейти к двухсменной службе, благодаря чему не третья часть, как это было раньше, а половина всего состава милиции была одновременно на службе (на постах и в резерве). Четверг (21 марта) прошел уже совершенно спокойно, и ниоткуда не поступало никаких тревожных сведений. Если на заводе «Наваль» и «Руссуд» и имели место митинги, то, во-первых, там были немецкие же патрули, а, во-вторых, на митингах этих, по имевшимся сведениям, выступали уже меньшевистские вожди – противники каких бы то ни было вооруженных выступлений против немцев. Были основания предполагать, что постепенно наступит нормальная жизнь.