Долг

Паренёк, лет шестнадцати, безмолвно шлёпнулся на землю. М-да, у него хватило ума и терпения выждать, но с меткостью не сложилось. Кто-то мог бы попенять на загубленную молодую жизнь, но я бы ответил, что загубил её он сам, в тот момент, когда решил стать бандитом. Да и не известно, сколько уже крови на руках молокососа: в банде не замазанных просто нет.

Я подобрал один калашников и направился к центру посёлка, где возвышался дом старосты. Думаю, Зверь и его Тигрицы ожидают моего прихода именно там. В смысле, те Тигрицы, которые ещё остались живы, после рейда дронов. По дороге я рассматривал тела бандитов и насчитал не меньше трёх женских трупов.

Ещё одна Тигрица, взъерошенная окровавленная и смердящая бензином, даже на расстоянии, попыталась подстрелить меня в полусотне метров от центральной площади. Выскочила из-за угла и выпустила десяток пуль. На её беду, я хорошо слышал приближающиеся торопливые шаги, поэтому спрятался за бетонной бочкой спуска в грибной подвал.

Тигрица стреляла и шла ко мне. Потом запрыгнула на деревянную крышку и прицелилась. В момент её прыжка, я быстро прокатился вокруг бетонной тумбы и оказался за спиной у девушки. Ударил прикладом автомата по лодыжкам и сбил на землю. Тигрица завизжала, когда я приставил дуло оружия к её голове и умолкла, когда содержимое головы оказалось снаружи.

Ожил наушник. Только теперь в нём слышался другой голос: холодный и уверенный в себе. Так мог бы разговаривать ураган, обладай стихия способностью говорить.

— Не знаю, как это у тебя получилось, — не ошибусь, если предположу, что со мной разговаривал сам Зверь, — но ты прикончил всех моих людей. Обиделся из-за бабы, да? Ну да, в постели она вытворяет такое — закачаешься! Понятное дело, когда с ней настоящий мужик, а не такое дерьмо, как ты.

Это он пытался вывести меня из себя. Хороший ход, но бессмысленный, в силу определённых причин. Правда Зверю о них знать не нужно. Пусть подыхает в неведении.

— Но в любом случае, засранец, я буду рад тебя видеть, — он коротко хохотнул. — Заходи, поболтаем. Всё же у нас есть кое-что общее.

Даже больше, чем он предполагал. А в гости приглашал, надеясь на то, что на площади меня подстрелит один из пяти снайперов, которые залегли на крышах домов. Не хотелось лишний раз огорчать Зверя, но я задушил всех пятерых и лишь только после этого вышел на площадь.

Выл горячий ветер. Нёс дымные облака и грибную вонь, пополам со смрадом гари. Перед домом старосты корчились на крестах распятые селяне. Все выглядели чуть живыми, но даже у этих полутрупов было больше шансов пережить сегодняшний день, чем у тех, кто засел в двухэтажной постройке из красного кирпича.

В такие моменты хорошо ощущается взгляд врага, глядящего на тебя через прицел оружия. Логичного обоснования этому я дать не могу, но точно знаю: тот, кто проигнорировал неприятное давящее чувство, давным-давно лежит в земле. Главное — понять, когда простое давление сменится болезненным зудом и убраться в сторону.

Вот, сейчас. Свистнула пуля и я тут же выстрелил в ответ. Кто-то, стрелявший через окно второго этажа, завыл, точно раненая тварь Пустошей. Скверно, нужно стрелять точнее. Враг должен умирать мгновенно, без криков.

Я подошёл к двери и остановился, прислушиваясь. Внутри яростно перешёптывались трое. Нет, четверо. Одни мужские голоса и неслышно раскатов Звериного рыка. Значит, главарь с Тигрицами засел на втором этаже. Тем лучше.

У самой земли я заметил наскоро припорошённую пылью лазерную растяжку. Смешные они, честное слово. Ведь можно же понять: тот, кто истребил столько опытных бойцов, обязательно использует гранату для своих целей. Вот, например, так: прижму предохранитель, толкну дверь ногой и брошу гранту внутрь.

Я прижался спиной к стене рядом с дверью. В доме громыхнул взрыв и дверь несколько раз стукнула, точно ею игрался сквозняк. Ветер прокатил мимо окровавленную шляпу, оставляя в пыли извилистый след, точно проползла змея.

Внутри всё оказалось в дыму, от которого оставался кислый вкус во рту. У выхода корчился на полу блондин с оторванной лодыжкой, а ещё парочка хрипящих стрелков ползла в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. На ногах оставался только гладко выбритый крепыш, удивлённо разглядывающий рану в животе. Здоровяка я оставил на десерт, а остальных, не медля ни секунды, застрелил.

Потом врезал выжившему по ране, развернул к себе спиной и положил цевьё автомата на плечо бандита. Толкнул ошалевшего стрелка в сторону деревянных ступеней. На третьем шаге враг опомнился и начал упираться.

— Будешь вести себя смирно — останешься жив, — соврал я, прошипев это прямо в обгрызенное ухо. — Топай вперёд!

Мои слова оставались правдой ровно до середины лестницы. А после сверху начали палить так, что мой живой щит отдал концы за считанные мгновения. Но свою задачу покойник выполнил: защитил меня от пуль и позволил срезать ещё троих ганфайтеров. После этого стрельба прекратилась, и кто-то выкрикнул ругательство. Как не стыдно; ты же женщина, тебе же этим ртом ещё есть!

Впрочем, уже нет.