Долг

Автомат у Вальки был в руках. Я и подумать не успел, что же нам делать дальше, как Валька упал на колено, подкинул ствол и оглушительно бабахнул «двушкой». Пятно как бы сплющилось по вертикали, от него отделилось другое, маленькое, и исчезло за стогами. А первое пятно снова стало большим, мы услышали треск, потом пятно исчезло.

– Я попал! – крикнул шепотом Валька и побежал через поляну. Патроны у меня все еще были в кулаке, в другой руке я держал магазин, поэтому автомат свободно прыгал на плече и бил меня прикладом.

Как только мы оказались в лесу, я сразу налетел на Вальку, мы оба чуть не рухнули. Колесников зашикал, мы прислушались. Было тихо до звона в ушах, затем неподалеку что-то хрустнуло, потом еще, затрещало... Мы помчались на звук. Рукой с магазином я прикрывал лицо от веток, потом споткнулся и упал, больно стукнувшись лбом в пятку Валькиного сапога и выронив проклятый магазин. Я шарил руками во влажной траве, когда Колесников прямо у меня над головой шарахнул плотной очередью.

Валявшийся в кустах убитый зверь показался мне жутко огромным.

– Лосиха? – сказал я. – Видишь, рогов нету.

– Какая разница, – сказал Колесников.

Потом мы спорили, что делать. У Вальки с собой был штык-нож, он все порывался отрезать ногу и тащить ее в лагерь, чтобы утром сговориться с кухонными – а еще лучше зажарить на костре в лесу, потому что с кухонными можно залететь; но я тянул его от туши за рукав, потом обматерил и побежал обратно. Близ лагеря я перешел на шаг и услышал, как Валька шумно идет следом. На душе стало чуточку легче: все-таки плохо, что я бросил друга одного в лесу. В лагере никто нас не хватился. Я вернул патроны и сразу прилег на свою раскладушку. Колесников никак не унимался, сидел рядом на корточках и шептал, что надо взять топор из броника и пару человек и сбегать в лес за мясом. Я натянул бушлат на голову и ничего ему не отвечал.

Утром на поверку пришел полковник Бивень. Нас поставили лицом к палаткам. Бивень устроил в палатках досмотр: заходил внутрь со штабными офицерами, через минуту появлялся, и если что ему не нравилось, звал для накачки младших офицеров. Нашу роту он прошел спокойно, никого не вызывал и нырнул в палатку соседей. Мы все расслабились, что Бивня мимо пронесло, и тут раздался страшный вопль. Мы опешили и от испуга стали по стойке «смирно» Из палатки вылетел полковник, за грудки схватил стоявшего напротив командира взвода и стал его трясти. За полковником вышли штабные, впереди майор Фролов. В руках он нес развернутый бушлат, а на бушлате боком (мне виден был большущий глаз) лежала ушастая лосихина башка.

– Это кто? – орал Бивень, тряся за гимнастерку взводного. – Это кто, я вас спрашиваю?

В палатке никого из нижних чинов не было, но байка по полку пошла от офицеров и вскоре докатилась к нам. Рассказывали, что полковник в сумраке палатки заметил спящего, накрытого бушлатом. Бивень на цыпочках подкрался, наклонился и сдернул бушлат.

Неуемный Колесников все-таки сбегал ночью к убитой лосихе с парнями из хозвзвода. Мясо хозвзвод оприходовал, пообещав устроить вечером обжорку, а голову Колесников притащил с собой и спрятал в кустах. Утром, когда скомандовали построение, Валька решил заделать шутку. Он же не знал, что явится Бивень с досмотром. Просунулся под задней стенкой брезентовой палатки и пристроил голову на изголовье ближней раскладушки, прикрыв ее лежавшим там бушлатом. Бог миловал нашу четвертую роту: Валька второпях обсчитался в палаточном ряду. Такой вот был веселый случай.

– Давай спать, – говорю я Колесникову. Мне жаль лосиху, жаль осиротевшего лосенка. Но это сейчас, когда я прибалдел от чифиря и покачиваюсь на лавке рядом с Валькой, глядя в проплывающую темноту. А тогда нам было весело и вкусно. Утром – весело, вечером – вкусно. И вроде как никто никого не убивал.

На следующий день въезжаем в Польшу. Сразу видна перемена пейзажа. Не сказать, что беднее, а как-то неприбрано, что ли. На пустынном перегоне эшелон останавливается, нас кормят завтраком. Гречка с тушенкой, белый хлеб с маслом – нашим, советским – и три куска сахара. На верхних нарах, хохоча и матерясь, нарезают карточного дурака. Валька вклинивается в игру. Его бьют сложенными картами по носу – сколько карт осталось, столько раз и бьют. Валька спрыгивает вниз, проигрывать он не умеет.