Долг стрелка

Годрик нанес удар со всей силы, так что тот напоминал удар дубиной. Кровь брызнула во все стороны, и голова Суботая откинулась назад, словно на шарнирах, и в этот момент он вонзил кинжал глубоко в мышцы Годрика.

Норман ахнул, пошатнулся, а потом с последним всплеском силы отшвырнул прочь монгола. Субэтэй растянулся в полный рост и медленно поднялся, двигаясь из последних сил. Мгновение простояв на ногах, он без сил рухнул на землю. Взмахом рук он отогнал воинов, которые бросились было ему на помощь, и покачал головой, как бык, готовый снова броситься в бой.

Годрик подобрав брошенный меч, приготовился вновь встретить врагов. Он замер, широко расставив ноги, а потом чуть отступив, прижался спиной к обломкам стены — к тому времени сражение оттеснило его к одной из последних баррикад защитников. Вот так он и встретил монголов, словно раненный лев, опустив голову на могучую грудь. Его ужасные глаза сверкали из-под стального козырька. Обе руки его сжимали окровавленный меч.

— Давайте! — бросил он вызов, ощущая, что жизнь уходит из его тела с каждым ударом сердца. — Может, я и умру, но при этом убью семерых вас, прежде чем умру. Приходите, и я выпотрошу вас как свиней, неверные!

А потом позади израненных отрядов монголов на плато появились тысячи новых воинов. Могучий, бородатый воин выехал вперед и осмотрел ряды безмолвных, измотанных битвой монголов и каменный оплот с последними окровавленными защитниками. Годрик сразу догадался, что это и есть сам великий Чингисхан, и пожалел, так как отлично понимал, что не сможет броситься вперед и прорубиться через ряды врагов, чтобы сбросить хана с коня. Он слабел с каждой минутой.

— Хорошо, что я явился сюда со всей Ордой, — язвительно заметил Чингисхан. — Кажется, защитники Черного Катая выпили вино и стали настоящими мужчинами. Они убили больше монголов, чем все племена пустынь вместе взятые. Кто вел в бой этих надушенных женщин?

— Он, — ответил Джэбэ-нойон, указав на окровавленного рыцаря. — Кажется, сегодня эти воины и в самом деле выпили кровь и стали настоящими мужчинами. А франк — настоящий дьявол. Моя голова до сих пор гудит после того, как он нанес мне всего один удар. Кассар пытается прийти в себя после удара топора франка, а теперь и Субэтэй…

Чингисхан направил коня вперед, и Годрик напрягся. Если предводитель монголов подъедет достаточно быстро, чтобы нанести отчаянный удар… Если бы Годрик смог, то забрал бы с собой хана в царство мертвых, тогда франк погиб бы не зря.

Чингисхан уставился на рыцаря, оценивая его силу. Глаза у предводителя монголов были серыми, глубоко спрятанными, глазницах за нависающими бровями.

— Ты из той же стали, что и мои богатыри, — объявил Чингисхан. — Я хочу, чтобы ты был моим другом, а не врагом. Но ты не из тех мужчин, кто может прийти и служить мне.

— Я плохо слышу в этом шлеме, — ответил Годрик, покрепче сжав рукоять меча и напрягая усталые мышцы. — Я не могу тебя понять. Подойди ближе, чтобы я мог услышать, что ты там бормочешь.

Чингисхан позволил своему коню сделать еще несколько шагов и улыбнулся, словно понимая, что задумал франк.

— Может, станешь служить мне? — настаивал он. — Я сделаю из тебя полководца.

— А что станет с ними? — Годрик махнул в сторону защитников Черного Катая.

Чингисхан пожал плечами.

— Что мне делать с ними? Видимо, они должны будут умереть.

— Тогда убирайся к дьяволу! — прорычал Годрик. — Я принадлежу к тому народу, который не продает свои клинки за золото. Мы не шакалы, которые могут повернуть свои мечи против тех, с кем раньше сражались бок о бок. Эти воины и я перебили ваших воинов много больше, чем нас, да и раненых у вас много больше, чем нас осталось. Нас еще человек триста, и у нас есть крепкая баррикада. Мы перебили больше тысячи твоих волков, и если ты попробуешь войти в город, то тебе придется идти по трупам своих собак. Конечно, ты победишь, зато сможешь посмотреть, как могут умирать настоящие воины.

— Но ты не обязан сохранять верность Черному Катаю, — продолжал гнуть свою линию Чингисхан.

— Я обязан Чаму Хану жизнью, — отрезал Годрик. — Меня с ним многое связывает, и я буду служить ему с такой же верностью, как если бы я служил самому Папе.

— Ты — дурак, — откровенно объявил Чингисхан. — Мои люди уже давно шпионили в этом городе. А Чаму Хан готов был пожертвовать и городом, и всеми, кто в нем живет, ради того, чтобы спасти собственную шкуру. Вот почему он отказался ввести в город больше солдат. Главные силы он собрал на западной границе. Он планировал бежать тайным ходом через скалы, как только я нападу на город. Он так и сделал, но мои воины последовали за ним, — усмехнулся Чингис. — Он преподнёс мне дары, и я отпустил его. Пусть идет куда пожелает. А ты хочешь увидеть тот дар, что преподнес мне Чаму Хан?

И монгол замер ухмыляясь. Годрик начал сыпать проклятия:

— Лжец, предатель и трус, хотя он король, хан по вашему… Давай заканчивать. Клянусь, когда вам удастся перемахнуть через эту стену, вам придется пробираться с ней по трупам ваших воинов.