Стук повторился. Пришлось спускаться с лестницы на первый этаж и медленно шаркать к врезанной в ворота дверце. Открывать старик не собирался, но узнать, что там стряслось — было его прямой обязанностью, чтобы в случае чего сообщить в ближайшую Башню по телеграфу или послать голубя в город.
— Иду-иду, — проворчал Хэм, а сам ухватился за приставленный к стенке самострел. — Кого там принесла нелегкая?
— Мне бы переночевать, — ответили тихим безэмоциональным голосом.
— Тут тебе не постоялый двор! Ежели стряслось чего, аль бандиты напали — другое дело, а так — город в пяти километрах на восток. За час доберешься.
Хэм даже отступил, чтобы вернуться к раскрытой на середине книге, но неизвестный был настойчив. Стук быстро повторился.
— Ну чего еще!? — старик аккуратно приоткрыл крохотную щелку в смотровом окошке и уставился на настоящую бандитскую рожу в капюшоне, со свежим шрамом поперек переносицы.
— Можно я подожду утра здесь, на ступенях? — спросил тот.
— Мне-то что, жди! А внутрь не пущу!
— Хорошо, спасибо.
Окошко резко закрылось. Взволнованный Хэм вновь собрался уйти, но все-таки задержался.
— Звать-то тебя как?
— Авраил.
— Слушай, Авраил, оставайся, но только без глупостей. Иначе позову подмогу. Ребята уже спят, но я их все-таки подниму, — соврал «страж».
— Хорошо.
Человек в черном опустился на широкие ступени и прикоснулся спиной к двери. Если начнется дождь, сверху имелся довольно большой навес и можно было не бояться намокнуть. На его не приветливом лице появилась легкая улыбка. Глаз он так и не сомкнул, до самого утра. А когда солнце выглянуло из-за горизонта и начало подсушивать протянувшуюся во все стороны равнину — за дверью раздался кашель.
— Эй, Авраил, ты еще тут?
— Да.
— Вот ведь дурень! Вышел бы сразу — давно бы был в городе. Аль ждешь, что старый Хэм тебя впустит? Не боишься наших, а? Они уже проснулись и завтракают.
— Приятного аппетита.
— Хе. А может, пока ты сидишь тут, под дверью, твои дружки попрятались в засаде?
— Нет. Со мной никого, — произнес Авраил, добавив после непродолжительной паузы: — Путешествую.
— Что-то не верится. На тракте полно головорезов, одиночки тут не ходят. Больно уж опасно.
— Пожалуй.
— Какой-то ты немногословный, Авраил. А может дурачок? И зачем я трачу на тебя время… — старик отвернулся, сложив на груди свои тощие морщинистые руки.
— Потому что больше не на кого, — ответил человек в черном.
— Пф. В Башне целый гарнизон стражников. Джо, например, отличный игрок в шахматы, а Василий — собеседник. Можно и книжки обсудить, и местные новости…
Голос Хэма дрогнул, и он запнулся на полуслове, бессильно наклонив голову. Путник поднялся со ступеней и повернулся лицом к двери, уставившись на то место, где с противоположной стороны находился «стражник». Тот, в свою очередь, отошел к кухоньке и приволок оттуда такой же старый, как он сам, табурет.
— Куда говоришь, идешь?
— Конец Северного тракта.
— Дорога дальняя… И все один?
— Да.
— Не позавидуешь, а хотя, пес его знает, что на уме таких вот «путешественников».
— Дела… Давненько я не был в этих местах.
Старик Хэм внезапно замолк, приподняв свою морщинистую голову и уставился куда-то вперед, далеко за пределы башенных стен и окружающих их полей. От мысленного напряжения его и без того ссохшееся лицо стало еще менее привлекательным, а губы сжались в две тонкие линии.
— А знаешь, помню лет этак тридцать тому назад… Когда я был, хе-хе, немного помоложе, к нам в Башню захаживал один путешественник. Практически твоего возраста. Он так же двигался по Тракту к Белой Пустыне. Не знаю, что ему там понадобилось, но больше мы его не видели. Сгинул бесследно, а может, до сих пор жив и сидит себе в небольшой избушке и нянчится с десятком непоседливых внуков…
На последней фразе голос говорящего слегка изменился, приобрел не свойственные ему черты и затем окончательно заглох. Хэм встряхнулся всем телом, сложил руки и, казалось, разозлился.
— Дел у меня больше нет! — проворчал старик, вставая и делая несколько медленных шагов вокруг табурета. — Болтаюсь тут почем зря… Эй, Авраил, ты еще тут? Не уснул?
— Тут. Присядь, попробуй успокоиться.
Хэм ощутимо занервничал, и его немощное сердце едва справлялось с нагрузкой. Каждый удар отдавался болью в груди, дышать становилось все тяжелее, и он не понимал, почему. Сидящий за дверью незнакомец совсем его не пугал. Да и чего, собственно, бояться старику, который прожил достаточно долгую, хотя и не очень насыщенную, жизнь.
— Что-то мне нехорошо, — прошептал он ссохшимися губами и опустился на табурет, ловят ртом воздух, и каждый вздох давался ему со все большим трудом.
В глазах у Хэма помутнело, окружающее пространство начало расплываться, а голова кружиться. Он попробовал пошевелить левой рукой, она не послушалась. Старик поднялся, упал на каменную стену, и начал сползать на пол. Однако, из последних оставшихся у него сил, сумел дотянуться левой рукой до засова на двери и сдернуть его в сторону.