Долгая дорога в Ад

Мне даже кажется, я слышу его каркающий смех. Слышите? (долгая пауза) Молчит. Замолк. Не смешно.

Мне шестьдесят три. Меня зовут…

Я слишком поздно понял, что старею. А, заметив, я был так ошарашен, что веселясь и иступлённо насилуя жизнь, не почувствовал медленно подкрадывающейся болезни. Смертельной болезни. Кхе-кхе… Твою мать…

Слава Богу, если верить специалистам, мучится мне не так уж долго. И за это могу благодарить только себя. Я так усиленно продрывал здоровье на протяжении почти трёх десятков лет, что болезнь, не встретив в моём организме никакого серьёзного сопротивления, очень быстро прикончит меня.

Мне больше нечего сказать. Вы тоже можете смеятся надо мной. Я это заслужил. Вашего осуждающего смеха.

Жизнь, жизнь, жизнь…

А с дедом мы ещё поквитаемся. Я ещё встану на пути Агасфера! Назло времени и пространству.

Берегите себя, дорогие мои. И до встречи в следующей жизни! Ведь смерть это ещё не конец, это только начало…

 

 

 

 

Вместо эпилога

 

Из раскрытого настежь окна веяло осенней прохладой.

Профессор Фоминский сидел за большим дубовым письменным столом, спиной к окну, в котором медленно сгущался вечер.

Кабинет был освещён ярко горящей люстрой, и, казалось, чем темней становилось за окном, тем ярче светила люстра.

Профессор играл в компьютерные шахматы. Он торжествовал. Партия близилась к своему логическому завершению. Искусственный интеллект явно уступал профессору. И это было приятно.

Раздался стук в дверь. Фоминский не успел пригласить войти, как дверь отворилась, и в кабинет вошёл молодо человек приятной наружности.

Профессор искренне обрадовался вошедшему:

- Виктор Александрович, дорогой! Очень рад вас видеть, хотя, признаюсь, сегодня вас не ждал.

- Здравствуйте, профессор.

- И вас не хворать, голубчик. Проходите, проходите, располагайтесь, а я тут релаксирую за партией в шахматы, - он ткнул пальцем в монитор. – Упрямая машина сама не сдаётся, играет до конца, а вот человек на её месте давно бы осознал, проанализировав ситуацию, свой неминуемый проигрыш.

Виктор Александрович обогнул стол и, встав за спиной Фоминского, заглянул в монитор.

- Да, шансов никаких. Два хода и мат.

Профессор, весьма довольный, рассмеялся и сказал:

- Партия была сложной. Пришлось попотеть. Но в результате – победа за мной. Далеко ещё компьютеру до человека.

- Вы играли на среднем уровне.

- Я? Где?.. Почему?..

- Вот, видите, - Виктор Александрович склонился к монитору. – В этой программе всего три уровня – слабый, средний, сильный. Вы играли на среднем.

Фоминский смутился и попробовал перевести разговор на другую тему.

- Вы прослушали записи, которые я вам давал?

Виктор Александрович достал из кармана маленький диктофон и протянул Фоминскому.

- Прослушал. Спасибо.

- Что скажете?

- Любопытно.

- Весьма, весьма любопытно, - с едва сдерживаемым энтузиазмом подхватил Фоминский. – Это уникальный пациент, уникальный.

- Не спорю, интересный случай. Но вот, что смущает… - Виктор Александрович прошёлся по кабинету, в задумчивости глядя себе под ноги. – Насколько твёрдо вы убеждены в диагнозе?

- На все сто, голубчик, на все сто! Вы же слушали записи?

- В том-то и дело! – Виктор Александрович решительно вернулся к столу и уселся в одно из кресел, стоящих напротив профессора. – Я слушал записи! Там два голоса! Знаю-знаю, вы скажете, что люди, страдающие шизотепическим бредом, прекрасно имитируют голоса, но эти бесподобные изумительные подробности, которые озвучивает второй голос – это нечто невообразимое, согласитесь.

- Не смешите меня, голубчик. Что-что, а фантазия у них настолько богатая, что порой даже проникаешься завистью, насколько красочно, подробно и убедительно звучат их псевдооткровения.

- Да, да, вы правы.

- Что с вами? Виктор Александрович, вы прямо на себя не похожи.

- У меня к вам просьба, профессор.

Фоминский широко раскинул руки, словно приглашал Виктора Александровича в свои объятия:

- Сколько вам будет угодно и что угодно, если это, кончено, в моих силах.

- Я хотел бы, - медленно и тихо проговорил Виктор Александрович, - пообщаться с этим… э… Дмитрием Истоминым.

Фоминский был разочарован и не скрывал этого.

- Я-то думал, - сказал он. – Да хоть сейчас. Идёмте, пообщаемся с ним.

- Нет, нет, мне бы не хотелось тревожить вас по пустякам. Тем более, я думал встретиться с ним один на один. Боюсь, что в вашем присутствии он не станет говорить свободно.

- Логично, - согласился Фоминский. – Хорошо, я сейчас распоряжусь и вас проведут к нему.

- Спасибо.

- В живом общении он ещё интересней.

- Надеюсь.

Профессор Фоминский поднял трубку телефона внутренней связи…

… Когда санитар Володя ввёл Виктора Александровича в одноместную палату без окон, с кровати из-под одеяла поднялся седой небритый старик с худым, бледно-серого цвета, лицом.

Санитар оставил их одних.

Они молча смотрели друг на друга. Не говоря, не шевелясь, не мигая, глаза в глаза.

- Вынужден вас огорчить, - первым нарушил тишину Виктор Александрович. – Профессор Фоминский не верит вам и считает вас сумасшедшим.

- Мы уже встречались с вами, - скорее сказал, чем спросил, старик.