Долгая прогулка

— Не надо, Рей. Настало время присесть.

Безумный страх заколотился у Гэррети в груди.

— Нет! Никогда!

МакФриз смотрел на него секунду, потом снова улыбнулся и покачал головой. И сел на дорогу, скрестив ноги. Он был похож на измученного миром монаха. Шрам на его щеке выделялся в дождливом сумраке белым росчерком.

— Нет! — закричал Гэррети.

Он попытался поднять МакФриза, но тот хоть и был худым, был также очень тяжелым. МакФриз даже не взглянул на Гэррети. Его глаза были закрыты. И вдруг двое солдат оттаскивают его в сторону. И вот они приставляют стволы к его голове.

— Нет! — снова закричал Гэррети. — Меня! Меня! Убейте меня!

Но вместо этого ему вынесли третье предупреждение.

МакФриз открыл глаза и снова улыбнулся. В следующее мгновение его не стало.

Гэррети на автопилоте пошел вперед. Он смотрел пустыми глазами на Стеббинса, который с любопытством смотрел на него. Гэррети был наполнен странной, рокочущей пустотой.

— Кончай эту историю, — сказал Стеббинс. — Кончай уже эту историю, Гэррети.

— Нет, — ответил Гэррети. — Я так не думаю.

— Ну тогда забей, — сказал Стеббинс и победительно улыбнулся. — Если существует такая вещь как душа, его — все еще где-то рядом. Ты легко нагонишь.

Гэррети посмотрел на Стеббинса и сказал:

— Я втопчу тебя в эту землю.

Эх, Пит, подумал он. У него не осталось даже слез.

— Серьезно? — сказал Стеббинс. — Ну, посмотрим.

К восьми вечера, когда они шли через Денверс, Гэррети наконец понял. Все практически кончено потому, что Стеббинса нельзя победить.

Я слишком много времени потратил на мысли об этом. МакФриз, Бейкер, Абрахам... они ни о чем таком не думали, они просто шли. Как будто это естественно. А так оно и есть. В каком-то смысле, это самая естественная вещь на свете.

Гэррети плелся вперед, широко раскрыв глаза, в его открытый рот пригоршнями залетала дождевая вода. На одну смутную, мимолетную секунду ему показалось, что он увидел кого-то, кого знал как себя, этот кто-то плакал и манил его из темноты впереди, но все было зря. Он не мог идти дальше.

Надо только сказать Стеббинсу. Стеббинс шел чуть впереди, довольно явно теперь хромая, и выглядел измученным. Гэррети очень устал, но страх из него ушел. Он ощущал спокойствие. Он чувствовал себя хорошо. Он заставил себя ускориться, пока протянутая рука не легла Стеббинсу на плечо.

— Стеббинс, — сказал Гэррети.

Стеббинс повернулся и посмотрел на него широко распахнутыми глазами; его блуждающий взгляд некоторое время ничего не мог ухватить. Потом пришло узнавание, и он схватил Гэррети за рубашку с такой силой, что отлетевшие пуговицы полетели в темноту. Толпа взревела, негодуя на это вмешательство, но только Гэррети находился достаточно близко, чтобы увидеть ужас в глазах Стеббинса, ужас и тьму, и только Гэррети знал, что эта его хватка была последним отчаянным рывком к спасению.

— Гэррети! — крикнул Стеббинс и упал.

Рев толпы приобрел апокалиптические масштабы. С таким звуком рушатся горы, трясется земля. Грохот с легкостью придавил Гэррети к земле. И уничтожил бы, если бы Гэррети его услышал. Но он не слышал ничего, кроме своего собственного голоса.

— Стеббинс? — с легким удивлением спросил он.

Он нагнулся и как-то умудрился перевернуть его. Стеббинс смотрел на него с тем же выражением, но отчаянье уже покинуло его лицо. Голова невыразительно болталась на тощей шее.

Гэррети приложил сложенную лодочкой ладонь ко рту Стеббинса.

— Стеббинс? — еще раз спросил он.

Но Стеббинс был мертв.

Гэррети утратил интерес. Он поднялся на ноги и пошел. Земля полнилась приветственными криками, а небо — фейерверками. Впереди на дороге показался движущийся в его сторону джип.

Никаких автомобилей на дороге, ты, чертов дурак. Это серьезное нарушение, тебя за это могут пристрелить.

В джипе стоял Мейджор, приложив напряженную ладонь к виску — готовый исполнить первое желание, каждое желание, любое желание, последнее желание. Награда.

Солдаты сзади пристрелили и без того мертвого Стеббинса, и теперь на дороге остался только один Гэррети, и он шел вперед, туда, где джип Мейджора остановился поперек белой разделительной полосы, а сам Мейджор выпрыгнул из машины и шел ему навстречу, с лицом одновременно добрым и неприступным, скрытым за преградой зеркальных очков.

Гэррети сделал шаг в сторону. Он не один. Темный силуэт вернулся, — там, впереди, совсем рядом — и он манил. Ему знаком этот силуэт. Если удастся подойти поближе, возможно получится разглядеть черты. Кто же еще мог остаться? Баркович? Колли Паркер? Перси-как-там-его? Кто это?

— ГЭРРЕТИ! — бессвязно орала толпа. — ГЭРРЕТИ, ГЭРРЕТИ, ГЭРРЕТИ!

Кто это — Скрамм? Гриббл? Дэвидсон?