Долгая зима

Пришлось рассказать ему, что поезда не ходят и люди в городе голодают.

— Там есть женщины и дети, которые с самого Рождества ни разу досыта не поели, — сказал ему Альманзо. — Им надо доставить хоть немного припасов, чтобы до весны они не померли с голоду.

— Это не моё дело, — возразил Андерсон. — Никто не может отвечать за людей, у которых не хватило ума позаботиться о самих себе.

— Никто не думает, что это ваше дело, — ответил Альманзо. — И никто не просит вас давать им что-то даром. Мы заплатим вам столько, сколько платят на элеваторе — восемьдесят два цента за бушель, и избавим вас от необходимости везти её на продажу в город.

— У меня нет пшеницы на продажу, — повторил Андерсон, и Альманзо понял, что он от своих слов не отступится.

В эту минуту в дом вошёл Кэп Гарленд с сияющей улыбкой на покрасневшем от ледяного ветра лице.

— Мы были с вами откровенны, мистер Андерсон. Мы выложили свои карты на стол. Люди в городе должны получить часть вашей пшеницы или умереть с голоду. Конечно, они готовы вам заплатить. Сколько вы хотите?

— Я не хочу наживаться на чужом несчастье, ребята, — отвечал Андерсон. — Я не хочу продавать эту пшеницу. Это семена на будущий год. Если б я хотел продать эту пшеницу, я бы ещё осенью её продал.

— Мы дадим вам по доллару за бушель, — быстро решил Альманзо. — На восемнадцать центов выше рыночной цены. И не забывайте, что мы сами отвезём её на место.

— Я не продам семенную пшеницу, — повторил Андерсон. — Я должен будущим летом собрать урожай.

Альманзо задумчиво произнёс:

— При желании человек всегда может купить семена. Все местные жители так и сделают. Вы просто выбрасываете чистую прибыль в восемнадцать центов за бушель сверх рыночной цены, мистер Андерсон.

— Почём я знаю, что железная дорога доставит зерно вовремя? — спросил Андерсон.

— Уж если на то пошло, мистер Андерсон, почём вы знаете, что вам удастся собрать урожай? Допустим, вы откажетесь продать нам эту пшеницу и посеете её. Её с таким же успехом может побить градом или сожрать саранча.

— Да, это верно, — согласился тот.

— Единственная надёжная вещь — это деньги у вас в кармане, — заметил Альманзо.

Андерсон медленно покачал головой.

— Нет, я её не продам. Я чуть не сломал себе хребет, распахивая эти сорок акров. Я сохраню своё зерно для посева.

Альманзо с Кэпом переглянулись. Альманзо вынул из кармана бумажник.

— Мы заплатим вам по доллару с четвертью за бушель. Наличными. — Он выложил деньги на стол.

Андерсон заколебался, но отвёл глаза от стопки с деньгами.

— Не сули журавля в небе, а отдай синицу в руки, — заметил Кэп.

Андерсон невольно ещё раз взглянул на ассигнации. Потом откинулся на спинку стула и задумался. Потом почесал себе затылок.

— Ладно, — проговорил он наконец. — Вместо пшеницы я, пожалуй, посею немного овса.

Альманзо и Кэп молчали. Они понимали, что он колеблется, и если он сейчас решит, что продавать не надо, то уже не переменит своего решения. Наконец он всё-таки решился.

— Пожалуй, я продам вам по этой цене шестьдесят бушелей.

Альманзо с Кэпом быстро встали из-за стола.

— Пошли грузить! — воскликнул Кэп. — Нам далеко ехать.

Андерсон стал уговаривать их заночевать, но Альманзо согласился с Кэпом.

— Спасибо за приглашение. Нам пора, завтра навряд ли будет хорошая погода, а сейчас уже больше двенадцати. Мы едва успеем добраться засветло.

— Но пшеница у меня не в мешках, — заметил Андерсон.

Альманзо сказал, что мешки они принесли с собой. Они быстро прошли в хлев, и Андерсон помог им пересыпать пшеницу из закромов в мешки по два бушеля каждый и уложить их в сани. Они спросили Андерсона, где лучше пересечь в болото, но он этой зимой ни разу не ездил в город и не мог точно указать им дорогу.

— Лучше вам всё же заночевать здесь, — повторил он, но они попрощались и двинулись в путь.

Выбравшись из-под защиты высоких снежных валов, они очутились на пронизывающем ледяном ветру. Не успели они сделать и шагу, как Принц сразу же провалился в воздушную яму. Гнедой, стараясь обойти опасное место, тоже внезапно с громким ржанием ушёл под снег.

Он так страшно ржал, что Альманзо с трудом успокоил Принца. Тут он увидел, как Кэп, вцепившись в уздечку, из всех сил старается удержать Гнедого, который так бешено дёргается, что вот-вот затащит сани в яму. В конце концов сани опрокинулись на самом краю ямы и часть мешков соскользнула в снег.

— Ну как? — спросил Альманзо, когда Гнедой немного успокоился.

— Ничего! — отвечал Кэп.

Некоторое время оба распрягали своих лошадей, провалившихся в снег и запутавшихся в прошлогодней траве. Барахтаясь и стараясь утрамбовать сыпучий грунт, они в конце концов выбрались на поверхность, успев промёрзнуть до костей и покрывшись толстым слоем снега.

Потом они впрягли обеих лошадей в сани Альманзо, разгрузили сани Кэпа, оттащили их от ямы и снова взвалили на них тяжёлые стодвадцатипятифунтовые мешки. Затем, кое-как управляясь окоченевшими пальцами с затвердевшей от холода сбруей, они запрягли каждую лошадь в свои сани, и Альманзо опять осторожно двинулся через предательское болото.