Долги наши

О ф и ц е р. Ну, вот. И вы тоже. Присядьте. Придется задержаться. Жаль, не та обстановка, рассказал бы вам кое-что о религии и о людях. У нас на допросах, при казнях многое узнаешь. В сущности, священники и писатели должны бы годик-другой поработать у нас. Вот где вы узнали бы, что такое человек и достоин ли, чтобы его возвеличивали…

С о ф ь я. Ну, вот что — хватит. Вам дали приказ — зачем вы сюда явились? Потрудитесь выполнить и убирайтесь вон.

Наступает тяжкая пауза.

Офицер тушит сигарету.

— Да… Смелая фрейлейн. У нас именно такие сведения о вас — смелая. Ну, хорошо. Всем на одну сторону. Сюда. Ажан, начинайте от двери, я — отсюда…

Они обыскивают комнату.

— Будьте внимательны, ажан. О… сколько книг! Даже «Свод законов Российской империи». Увесистые, холодное оружие. Как там у вас? Ничего интересного?

— Пока ничего…

Ажан, проходя мимо окна, приоткрывает портьеру.

Софья замерла, сжала кулаки.

Сделав вид, что не заметил стоящего за портьерой Романова, ажан задергивает ее снова.

Офицер роется в книгах вполоборота к ажану, и, когда ажан отдергивает портьеру, офицер, не поворачиваясь в ту сторону, на мгновение застывает.

— А это что? — спрашивает офицер, снимая с полки шкатулку.

— Мои ордена, — отвечает генерал.

Офицер перебирает лежащие в шкатулке русские царские ордена.

— Вот они — свидетели бренности нашей жизни… Держа это, я испытываю то, что Гамлет чувствовал, держа в руке череп…

Он ставит шкатулку на место.

— Ну, что ж, господа, должен признать, что обыск не дал результатов. Бывают и у нас ошибки. Извините. Всего хорошего. Ажан…

Он выходит. Ажан идет следом. В дверях Софья останавливает ажана, быстро целует. Тот выходит.

Все стоят неподвижно. Прислушиваются.

Хлопнула выходная дверь.

— Побегу, проверю, — говорит Сергей и выходит.

О х о т н и к о в. Чудо?

Г е н е р а л. Ужас, ужас… Смотрите, как пальцы дрожат.

Сергей возвращается.

— Ушли!

— Ура! — кричит Охотников и распахивает портьеру.

Отец Серафим крестится.

— Поистине чудо, господа.

— Но ажан, ажан! — говорит Софья. — Вы не задохнулись там, Владик? Каков ажан, господа!

— Едем немедля… — торопит Охотников.

С о ф ь я. Да, не надо испытывать судьбу. Давайте сюда что нужно… Слушайте, голову на отсечение — это был Джексон… Скорее, скорее… оденетесь в машине.

Охотников открывает дверь в переднюю и захлопывает ее.

— Они вернулись!

Софья толкает Владлена за портьеру и становится перед нею.

Входят офицер с ажаном.

О ф и ц е р. Мы вернулись только на минуту. Извините, что без звонка — дверь теперь не запирается. У меня вопрос. Но прежде разрешите сигарету еще…

Он предлагает сигареты Софье.

— Как угодно…

Офицер садится, закуривает, закидывает ногу на ногу.

— А знаете, мадемуазель Софья, кто вас выдал? Не догадываетесь? Ничего, встретитесь на очной ставке. Расскажете о своей организации, кто в нее входит и прочее. Мы ведь знаем, что вы ничего не записывали. Все у вас в памяти. Будем вас просить все рассказать… Я ведь приехал, чтобы вас арестовать, но тут встретилось любопытное обстоятельство, и я устроил этот маленький спектакль с уходом и возвращением. У меня слабость к эффектам. Ажан, положите пистолет на стол. Теперь идите к окну. Откройте портьеру.

Распахнув портьеру, Владлен бросается на гестаповца. Борьба. Владлен валит офицера на подоконник. Звон разбитого стекла. В комнату врывается ветер и снег.

Зайчик в испуге лает, бегая из стороны в сторону.

Офицеру удается высвободить руку и вырвать револьвер из кобуры.

Софья хватает пистолет ажана, лежащий на столе, и в упор стреляет в гестаповца. Он падает.

Владлен поднимается. Все молчат. Воет ветер, врываясь в окно. Летит по комнате снег.

Г е н е р а л. Ну, теперь всем конец.

С о ф ь я. Валя, Сережа, спасайте его, ради бога…

О т е ц  С е р а ф и м (снимает рясу). Надевайте…

Владлену помогают надеть рясу.

В л а д л е н. Но только уходим все вместе…

С о ф ь я. Да, да, конечно. Черным ходом… проходите вперед. Скорее. Я за вами… Иду, иду, Владик. Ради бога, идите же…

Охотников и Сергей уводят Владлена.

С о ф ь я (смотрит в окно). Все, все, уходите скорее, скорей…

Г е н е р а л. А ты?

С о ф ь я. Я за вами… Скорей, скорей…

Перекрестив Софью, уходит отец Серафим, за ним ажан.

С о ф ь я. Папа, иди! Иди скорее…

Г е н е р а л. Только с тобой!

В передней шум, голоса:

— Где стреляли?

С о ф ь я. Умоляю, уходи! Я должна остановить, задержать…

Г е н е р а л. Сейчас же убирайся отсюда!

С о ф ь я. Папа, папа, пожалуйста!.. Поздно!

Распахивается дверь. Софья стреляет навстречу входящим гестаповцам. Они отступают. Из-за двери раздаются ответные выстрелы.

Софья стреляет, стреляет, стреляет… Осечка. Больше нет патронов.

Гестаповцы врываются в комнату.

Генерал заслоняет собою Софью. Выстрелы. Он падает, убитый. По комнатам гуляет ветер. Носятся снежинки…

Суд. Софья стоя выслушивает приговор.

Судья читает его ровным, бесстрастным голосом, как обычную канцелярскую бумажку:

— …и руководствуясь положениями статьи 135-й судебного уложения, приговаривается к смертной казни. Введет а следующего.