Долгий путь в лабиринте

ОН. Будет петля, в лучшем случае - смерть от пули, если вы упустите свой последний шанс. Осторожно!.. Возьмите салфетку и вытрите платье. Вот новая чашка. И не настраивайтесь на слезы. Пейте кофе, успокойтесь. Право, я начинаю сомневаться в лестных отзывах штурмбанфюрера Иоста.

ОНА. О каком шансе вы говорите?

ОН. Шанс - три письма, которые я держу сейчас в руках. Я пришел в кабинет следователя, чтобы взглянуть на вас, и вот наткнулся на эти письма. Кто их автор?

ОНА. Подруга моей юности. О ней все сказано в протоколах.

ОН. Я прочитал их. Сейчас меня интересует то, чего нет в протоколах. Неужели только любовь - причина того, что она, немка по крови, осталась в России?

ОНА. Любовь - это не так уж мало. И потом она почти ничего не помнит о Германии. Ее вывезли отсюда ребенком.

ОН. У нее есть здесь родственники?

ОНА. Мне кажется, тетка. Тетка и еще кто-то...

ОН. Кто именно - вторая тетка, сестра или, скажем, брат?..

ОНА. Не интересовалась. Зачем мне было знать? Ведь я не предполагала, что окажусь в Германии.

ОН. Не знаете? Ну что же... А каково отношение этой женщины к русским, к политическому кредо Советов?

ОНА. Мы расстались давно. Тогда она была совсем молодой, думала лишь о предмете своей любви. Нет, восторгов от того, что происходило в России, она не испытывала. Кстати, ее супруг нерусский. Он кавказец. Мой первый муж отзывался о нем как о талантливом инженере.

ОН. Можете описать этого человека?

ОНА. Высок, строен, блестящие черные волосы...

ОН. Меня интересует, как он относится к большевикам.

ОНА. Что я могу знать об этом? Прошло столько времени...

ОН. Ваша правда.

ОНА. Но я запомнила: он испытывал известные трудности из-за своего отца. В старой России тот владел нефтяным промыслом.

ОН. Есть доктрина Сталина: дети не отвечают за родителей.

ОНА. Тем не менее его дважды отчисляли из института. И если бы не его поразительные способности...

ОН. Вам известны такие детали?

ОНА. Когда-то он ухаживал и за мной. Да и вообще не пропускал ни одной юбки.

ОН. Вон как... Ну а ваши взгляды? Как вы относитесь к тому, что происходит в России?

ОНА. Вот не думала об этом. Я всегда была далека от политики.

ОН. А к новой Германии?

ОНА. Ваши коллеги сделали все, чтобы я стала врагом Германии.

ОН. И это им удалось?

ОНА. Поставьте себя на мое место!

ОН. Однако вы откровенны.

ОНА. Почему-то я прониклась доверием к вам. Женщины эмоциональны, а я - женщина...

ОН. Откровенность за откровенность. Я все больше убеждаюсь, что должен сделать попытку вызволить вас из беды.

ОНА. Каким образом?.. Погодите, в каком-то криминальном романе я прочитала: пойманный шпион, чтобы избежать смертной казни, согласился стать полицейским агентом и вылавливать других шпионов. На меня такие же виды?

ОН. Вот послушайте. Завершена кампания во Франции и в полдюжине других стран. Все это были вынужденные акции: мы только защищались. Нет человека, который так жаждал бы мира, как фюрер. Остается опасность экспансии с Востока. Фюрер понимает это и пошел на заключение дружеского договора с большевиками. Но они так коварны! Где уверенность, что договор будет честно выполняться? Нет, за ними нужен глаз да глаз. Мы должны знать обо всем, творящемся по ту сторожу русской границы. Вот я и подумал о вас...

ОНА. Нет.

ОН. Я не закончил... Видите ли, вы не представляете ценности как разведчица. Ведь вы ничего не умеете и у вас нет склонности к деятельности такого рода. Натаскивание, всякие курсы или инструктажи мало что изменят. Короче, от вас трудно ждать серьезной работы. Так что мое предложение только в ваших интересах. Я тоже проникаюсь к вам чувством симпатии. Почему вы молчите?

ОНА. Я уже ответила.

ОН. Теперь прочитайте это письмо. Ваша подруга отправила его своему родственнику. Позже я объясню, как оно оказалось у нас. Пока же вчитайтесь в текст. Вы характеризуете эту женщину искренним и честным человеком. Следовательно, ей можно верить. Уж она-то знает положение дел в России. Вы покинули эту страну более десяти лет назад, она же и сейчас там. Неужели мы не поможем ей и миллионам таких, как она! Читайте же, я подожду...

ОНА. Да, тяжелое письмо. Как она рискнула послать такое?

ОН. Право, не знаю. Но уж если она пошла на подобный риск, положение отчаянное, правда?

ОНА. Мне очень жаль Эрику!

ОН. Еще бы! Ведь вы были как сестры... Ну вот что, давайте прервем нашу беседу. Сейчас вы вернетесь в тюрьму, получите все отобранное при аресте, переоденетесь, и мы с вами уедем.

ОНА. Куда?

ОН. Вы все узнаете.

ОНА. Но мой муж?

ОН. Не беспокойтесь. Мы и его вызволим из тюрьмы.

ОНА. Я так подавлена письмом Эрики!..

ОН. Идите, не теряйте времени. Я уже вызвал конвоира - он ждет за дверью.

2

Черный "мерседес" с откинутым брезентовым верхом медленно двигался к центру Берлина. Медленно - потому что магистрали пикетировались сильными нарядами полиции и войск особого назначения. Патрули бесцеремонно останавливали появлявшиеся автомобили и загоняли их в боковые улицы. Но "мерседесу" дорога была открыта - на его ветровом стекле был наклеен специальный пропуск, а один из пассажиров принадлежал к нацистской элите.