Долгое дело

– У него дома есть свежие грибы. – Петельников кивнул на Рябинина.

– Если сделать в сметане... – замечтал вдруг Беспалов.

– А сверху красным перчиком, – поддержал инспектор.

– Кто? Я обязательно сожгу, – призналась Мария Федоровна.

Они тоже пьяны. Какие-то заметки, какие-то машины, какие-то грибы... На воздух бы. Но с ними.

– Сделать грибы можно попросить вон ту дамочку. – Петельников смотрел на далекую фигурку, поникшую в сумрачном углу...

Как-то они сблизились: Рябинин ли шел, Лида ли бежала...

Она привстала на цыпочки и ладошками схватила его голову, заглядывая за мутные стекла очков – что там?

– Близорукенькие...

Он уткнулся в ее кофту, у ворота, у самой шеи, где пахло духами и кожей...

– Товарищи Рябинины, – встрял инспектор, – мы жаждем не зрелищ, а хлеба, то есть грибов. Так сказать, понравилась грибу-боровику сыроежка из густого бора.

И з  д н е в н и к а  с л е д о в а т е л я. Лида умоляла меня бросить работу. Потом я умолял ее не умолять меня бросать работу...

Почему стал я следователем? Как-то слышал передачу для молодежи о выборе профессии. Девушка-парикмахер так объяснила миллионам слушателей свой выбор: "В детстве я любила причесываться". И когда меня спрашивают, почему я стал следователем, ждут ответа типа "В детстве я любил причесываться". Но ведь примерно так отвечают частенько.

Один сделался следователем, потому что любил детективы. Я не очень любил. Второй стал следователем, потому что вырос в семье юристов. В моей семье их не было. Третьего надоумил знакомый правовед. Мне никто не подсказывал. Четвертый боялся математики и пошел на юридический. Вроде бы я и математики не боялся. Пятый любил командовать. Я терпеть не могу... И все-таки стал следователем. Почему же?

К ответу можно идти и с другой стороны. В чем главное качество следователя? Чаще всего называют знание права и криминалистики, знание психологии, внимательность ("В нашем деле нет мелочей"), волю, культуру, бескорыстие... Но... Вызубрить право и криминалистику способен любой. Без психологии не могут обойтись многие специалисты. Думаю, что внимательность нужна врачу не меньше, чем следователю. Без воли личности вообще нет. Культура теперь нужна всем и всюду, как и честность... Но ведь должна быть изюминка, должно быть то, что принципиально отличает следствие от всех других профессий! И оно есть.

Лида, главное подметила Лида, отговаривая меня от этой работы. Она права: в стремлении идти по следу, допрашивать, выпытывать, обличать, арестовывать есть что-то нездоровое, низкое. При одном условии – если следователь без идеи. В чем же она?

Пожив и поработав, я могу ответить на все эти вопросы убежденно. Следователем может работать только тот, кто имеет чувство справедливости. Главное качество следователя – справедливость. Моральное оправдание всех допросов и арестов – чувство справедливости. Правдолюбие, какое старое доброе слово... Так вот следователь – это правдолюбец. А если он не такой, то ему лучше уйти в народное хозяйство.

Но ведь справедливым нужно и можно быть на любой работе. Разве не ищут истину в других областях, где занимаются выпуском продукции, выращиванием зерна, организацией, воспитанием, моралью?.. Ищут, но там ее поиски сопутствующие. Даже прокурор, даже судья оценивает истину, уже найденную другим, следователем. И только один человек... Следователь – это человек, обязанность которого заключается в поисках истины. Единственная профессия с единственной обязанностью.

Лидок, ты меня поняла?

Вот почему я не могу бросить свою работу. Для меня следствие – это утоление жажды справедливости.

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

Белый налив только тронь – он и недели не пролежит. Поэтому всю дорогу – час езды – Серафима Никитична Ливенцова берегла яблоки от ушибов и просила людей не давить, не толкать, не прижимать... Отборные белые наливники. Для кого? Для него, для лоботряса.

Она безнадежно позвонила в квартиру – там как гукнули. Пришлось достать ключи и отпирать. В передней Серафима Никитична злорадно сбросила на пол береженый рюкзак – дьявол с ними, с белыми наливниками. Для кого?

Хотя бы дождался ее приезда или бы позвонил. Уж не говоря о том, что восемнадцатилетний парень мог бы сам привезти себе яблок. Да он их есть и не будет. Жует резинку, апельсиновую или вроде бы абрикосовую. Яблочко – в него вонзаешь зубы, а оно тебе рот захлестывает соком. Натуральным, между прочим. А резинка? Синтетика черт те с чем намешана. Володька же готов пить с ней чай.

Серафима Никитична сняла платок, резиновые сапоги и плащ. И села, придавленная усталостью.

Два года назад было все: муж, молодость, автомашина, дача, Володькино послушание. Два года назад скоропостижно умер муж. За эти два года молодость ушла, как сквозняк ее вынес в форточку. "Москвич" она продала сама, поэтому теперь носит яблоки на кукорках. Володька разболтался, отпустил усы, хамит басом и ходит с какой-то скелетообразной девицей об одной серьге. Осталась дача, где по ночам гулко падают на землю яблоки, словно кто-то за окном стучит себя в грудь.