Долгое дело

У меня был сын, хорошо учился, бойкий. А в последнее время стала я замечать... Он и рассказал: видится ему женщина с белыми распущенными волосами. То в углу, то за дверью, то в окне. Идем как-то двором, а он и кричит: "Мама, вот она, вот". – "Сынок, да тут никого нет". – "Да вот же стоит". Горе мое...

Сын пошел купаться и не вернулся. Упал под мост. Выходит, что видел он свою смертушку.

Уважаемая гражданка Вычужанина! Скорее всего, у вашего сына было какое-то психическое расстройство. Видимо, оно порождало не только видение, но и привело к несчастному случаю.

Инспектор шел меж загонов, поеживаясь от запаха. Бычки волновались мычали, постукивали копытами насупленно следили за ним. Заволнуешься – с родных-то ферм да на мясокомбинат.

Он остановился у изгороди. Бычок, а может быть, юная коровка просунула ноздреватую морду между реек и втянула воздух, словно решила засосать этого человека в светлом плаще. Инспектор непроизвольно похлопал по карману, хотя знал, что хлеба там нет. И вот этим бычкам Калязина внушала здравые мысли о пользе живого веса...

– Посторонним тут не зоопарк.

Сухой, натужный голос за спиной отвлек инспектора.

– Я ищу бригадира.

– Он же не со скотиной стоит...

– А где? – улыбнулся инспектор.

– В данный обеденный час питается в столовой.

– Пойду искать. Какой он из себя?

– Обыкновенный, в человечьем обличии.

– Вы, случайно, в столовую не идете?

– Зачем это?

– Питаться, а заодно представили бы меня Семену Ивановичу Закаблуку.

– Эва! Закаблук-то я.

– Вы же сказали, что бригадир в столовой.

– Новый бригадир в столовой...

– Ясно. С вами, Семен Иванович, жена не заскучает.

Инспектор оглядел бывшего бригадира. Унылый, неопределенного возраста мужчина с неопределенным лицом, имеющим единственно приметную черту крупный сизоватый нос в странных, прямо-таки огуречных пупырышках.

– А вы кто есть? – спросил Закаблук.

– Из милиции. Где бы нам побеседовать о жизни?

Они прошли в пустую дежурку. Там, на простых табуретках, за столом доминошников, Закаблук распахнул несвежую куртку и сумрачно глянул на инспектора:

– Если насчет чего такого, то я об этом не знаю.

– А если насчет чего другого?

– Это как повернется.

Петельников достал из кармана новенькую пачку редких сигарет, хрустко надорвал и протянул собеседнику. Тот вытащил сигаретинку осторожно, приглядываясь к заграничной картинке. Курить инспектор давно бросил, но тоже взял для беседы сигаретку. Они задымили, для начала помолчав, как и положено.

– Семен Иваныч, отчего худели и дохли быки?

– Меня уж к вашему брату приглашали.

– И что вы ответили нашему брату?

– Скотина бессловесная, и ее характер есть тайна, покрытая мраком.

– А что ответите мне?

– То ж самое.

Закаблук отвернулся к окну теряя интерес к разговору. Инспектору показалось, что тот смотрит не в окно, а на свой овощной нос, на самый кончик, на самую большую пупырушку.

– У вас тут ученая женщина была...

– Которая с гордо поднятым видом?

– Она.

– Стояла у загонов, глядела на скотину...

– Ну и что?

– А скотина глядела на нее.

– Ну и понравилась она вам?

– Баба здоровая, видная. Телепятка...

– Телепатка.

– Я и говорю, телеляпка.

– Телепатка, – опять зря поправил инспектор.

– Пускай телетяпка.

– Бычков-то она спасла?

Вероятно, Закаблук ухмыльнулся, потому что по губам и щекам пробежал легкий тик и даже вроде бы задел нос. Он потянулся за второй сигаретой. Инспектор пододвинул пачку.

– Спасла так спасла, – неожиданно кончил беседу Закаблук.

Теперь нужна пауза. Петельников не знал, для чего она нужна, – ведь не бревна ворочали. Но передых был необходим, чтобы отделить что-то от чего-то. Инспектор затянулся, покашлял, осмотрел дежурку, пошевелил костяшки домино и поерзал на стуле. Закаблук курил молча, замыкая взгляд на кончике своего носа. Передых кончился.

– Семен Иваныч, давно на комбинате?

– Лет десять. Сперва работал убивцем.

– Кем?

– По-правильному – бойцом. Скот бил. А потом вот бригадиром у загонов...

– От бригадирства-то освободили за падеж?

– А я не шестерка.

– Конечно, – согласился инспектор.

– Стаж заработал, выпиваю по норме... Мой нос их не касаем. Он на сосульку не похож.

– Ни грамма, – искренне подтвердил инспектор, потому что нос больше походил на гибрид огурца с баклажаном.

– После газетного позору начальник придумал такой приказ: "Закаблука уволить вовсе". Профсоюз меня защитил.

– А за что уволить-то?

– Выпиваю, мол, в сене да курю...

Петельников встал, создавая вторую паузу. Он прошелся по дежурке. Графин с водой, свежие газеты, неполитые цветы... На стенах висят правила по технике безопасности и картина неизвестного художника – коровы на лугу. Инспектор постоял разминая ноги ритмичным покачиванием тела. Засада... Кто сказал, что выжидают только в засадах? На допросе тоже выжидают. В засаде ждешь человека, на допросе – признания. Что-то Закаблук знал, поэтому и ухмыльнулся.

– Семен Иваныч, давай откровенно, а?

– Ты мне не сродственник.

– Я тоже скажу откровенно, а?

– Послушать могу...

– Если откровенно, то тебя, Семен Иваныч, нужно гнать с комбината немедля к едрене бабушке.