Долгое дело

- Ты хочешь что-то узнать? - спросил Петельников.

- Ну, если тебе хочется что-то сказать, - улыбнулся Рябинин.

- Мне хочется сказать, но лучше ты спроси, чтобы я знал, что говорю именно то, что тебе хотелось бы узнать.

- Как твоя фантастическая женитьба? - спросил Рябинин о том, о чем ему не хотелось спрашивать, но инспектор ждал этого вопроса.

- Вчера ходил за грибами... Бродил-бродил, ни черта нет. Собрался домой и сел отдохнуть - у моих ног стоят два боровика, здоровые, как валуны. А вокруг маленькие.

- Интересно.

- Тогда я вспомнил народное выражение: старый гриб женится на молодой поганке.

- Стало еще интересней.

- И тогда я, сидя на мху, сочинил поэму. Вот послушай:

Приснилася грибу-боровику

Сыроежка из густого бора.

Но откуда знать ему,

Что она любит мухомора.

- Неплохо. Пошли в журнал "Советская милиция".

- Если ты не разбираешься в поэзии, то я расшифрую аллегорию. Гриб-боровик - это я. Сыроежка - это Светлана Пленникова. А мухомор - это некий Жорик, которого я однажды пресек за спекуляцию пластинками.

- Ну а если прозой?

- Прозой будет выглядеть так: я просил руки Светланы Пленниковой, и мне в оной руке отказано.

- Почему же?

- Говорит, боится меня и всегда будет бояться. Говорит, мне нужна не она, а заслуженная артистка, ученая женщина или, в крайнем случае, врач-терапевт.

- А она не глупая, эта Светлана Пленникова.

- Зато я выгляжу дураком.

- Она ж тебе отказала не потому, что ты плохой, а что ты для нее слишком хорош, - улыбнулся Рябинин фальшивой печали инспектора.

- Опять домашнее одиночество, - вздохнул Петельников.

И промелькнуло, исчезая...

...Личность всегда одинока, потому что ей нужно отыскать тоже личность...

- Приходи к нам, - медленно сказал Рябинин, который обычно частил.

Инспектор повел взгляд в его сторону, но этот взгляд, неспешный и вроде бы незрячий, так и не встретился со взглядом Рябинина, убежав куда-то на пол, под тумбы стола. И от туда, от тумб стола, Петельников взметнул громадный полиэтиленовый сверток и бережно опустил перед Рябининым:

- Передай Лиде, одни боровики.

- Только с условием, что придешь их есть.

- А был бы женат... Разве бы отдал?

- Вадим, чтобы жениться...

- Знаю-знаю, нужна любовь.

- Дело даже и не в любви. В нашей жизни есть такие прекрасные и, я бы сказал, основополагающие поступки, которые делать надо только единожды. Написать только одну книгу, построить только один дом, вырастить только один сад, любить только одну женщину, воспитать только одного ребенка...

- Ага, скажи это многодетной матери или директору домостроительного комбината.

- И ты бы на ней не женился, потому что не любил.

- Я бы на ней женился, потому что никого не люблю.

- Да, ты никого не любишь.

- Никого, - подтвердил инспектор. - Но откуда знать ему, что она любит мухомора.

Его взгляд опять лег было на пол, но теперь, не найдя там пакета с грибами, поднялся на окно и ушел в небесный простор. Возможно, Рябинин попытался бы его перехватить, но запах лесной земли, сосновых иголок и детства перехватил ему дыхание - запах, который нашел щелочку в полиэтилене, чтобы перехватить дыхание. Когда же они с Лидой пойдут в лес?.. Когда отпуска?.. Наконец, когда же на пенсию?

И промелькнуло, исчезая...

...Личность на пенсию не уходит - на пенсию уходит должность...

- Вадим, а в чем, по-твоему, есть смысл жизни? - спросил вдруг Рябинин, задетый чем-то промелькнувшим.

Инспектор вроде бы удивился: тому ли, что Рябинин этого не знает, тому ли, что Рябинин спросил его только теперь.

- Смысл жизни? Быть всегда молодым.

Рябинин ждал чего-то другого, поэтому отозвался не сразу:

- А быть молодым... для чего?

- Сколько я себя помню мне всегда хотелось все переделать по-своему.

- Причем тут молодость?

- Молодость кончается тогда, когда пропадает желание переделать мир.

- А если такого желания и не было?

- Тогда не было и молодости.

И з  д н е в н и к а  с л е д о в а т е л я. В часы радости, в тихие сокровенные минуты внезапно и беспричинно сожмется отчего-то сердце, как от ночного стука в форточку. Это - время, это оно стукнет в него своей вечной рукой, намекая, мол, радуйся, но знай, что я иду и ничто мне не помешает. Поэтому живи и радуйся...

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

Серебряная ложечка, Иринкина личная вещь, упала на кухонный пол с коротким обиженным звоном.

- Весь день из рук все валится. - Лида повернулась к Рябинину, удивленным видом требуя ответа.

- Устала?

- Нет, плохая примета...

Рябинин улыбнулся, принимаясь за чай. Может быть на работе, в пути, в своих следственных перипетиях - там, где подспудно и всегда что-то таилось, - он еще мог бы прислушаться к примете. Но тут, в родных стенах, перед чашкой цейлонского чая, рядом с Лидой, разбиравшей у раковины петельниковские грибы, его одолела уютная истома, которая прочной броней закрывала от всех примет мира.

- Вот слышишь? - встрепенулась Лида.

- Что?

- Крышка на чайнике звякнула...

- Неплотно закрыта.

- Нет, это домовой ворохобится.

- С чего это он?

- Его томит предчувствие.

- Лида, ты серьезно?

- Да. - Она бросила грибы, одернула свой кокетливый фартучек и подсела к нему. - Домовой есть в каждой семье.

- С рожками?