Долгое дело

- Давно вы их видели? - теперь он спросил с деланным безразличием.

- Это мое личное дело.

- Молчать! То есть отвечать! - вновь крикнул Гостинщиков, придерживая скачущую бородку.

- Ну, видел кое-кого из них месяц назад...

- Говорить правду! - теперь крикнул следователь, заморгав от собственного крика белесыми ресницами.

- Ну, месяца два назад...

- Четыре! - рявкнул Гостинщиков.

- Неправда, - возмутился Рябинин.

- Товарищ Семенов, дай ему в ухо, - приказал работник Прокуратуры РСФСР.

Следователь мгновенно скинул плащ, бросил его на спинку стула и поплевал на руки.

- Физические воздействия запрещены, - слабо возразил Рябинин.

Но Семенов уже схватил его ладонь и сжал своими каменными пальцами. Не вытерпевший Гостинщиков забежал сбоку и клешней вцепился в затылок.

- Больно, черти...

Это были они - его геологи.

С этими людьми начиналась его молодость, с этими людьми он хотел бы жить в одной коммунальной квартире, и случись что, этих людей хотел бы видеть рядом.

Рэм Федорович Гостинщиков, научный сотрудник, кандидат геолого-минералогических наук. Старше Рябинина на десять лет. Они переговорили обо всем на свете: вечерами, ночами, за ужином, в поездах, а однажды пошли в маршрут и проспорили весь день, не увидев ни одной породы.

Димка Семенов, ровесник Рябинина, коллектор, а по-нынешнему - техник. Он не интересовался геологией, презирал степени и должности, но всю жизнь провел в экспедициях, потому что любил передвигаться по земному шару. Это он как-то поехал в поселок за хлебом и пропал на три дня; вернулся черный, обожженный, веселый - тушил горящую степь. Это он две ночи сидел, как верная жена, у спального мешка, в котором горел температурой простуженный Рябинин. Это он...

Это были они - его геологи, рядом с которыми Рябинин думал о себе чуть хуже, чем без них.

И промелькнуло, исчезая...

...Всю жизнь он в себе разочаровывается. Неужели был так сильно очарован?

- Забыл нас? - улыбнулся Димка, блаженно расплываясь круглым и добродушным лицом.

- Три месяца не заходил, подлец, - улыбнулся и Гостинщиков своей особенной улыбкой: наклонил голову, беззвучно приоткрыл рот и сузил глаза, отчего казалось, что он сейчас крикнет или запоет. Эту улыбку-ухмылку геологи деликатно звали мефистофельской, а за глаза - сатанинской. Поварихи всех полевых сезонов считали ее козлиной, хотя Рэм Федорович объяснял, что козлы не улыбаются.

- Три с половиной, - уточнил Рябинин.

- Э, все идешь по следу?

- Да не по одному. Братцы, сейчас все объясню...

- Тут мне ребята сухой рыбки подкинули с севера, - засуетился Димка, вытягивая из портфеля длинный и острый сверток.

- Э, мне геофизик приволок с вулкана обсидианчик. - Рэм Федорович из того же портфеля вытащил другой сверток, тупой и круглый...

Это были они - его геологи.

И з  д н е в н и к а  с л е д о в а т е л я. Сегодня приходили мои геологи. Расстроили, разбередили... Как вернулся на одиннадцать... Нет, уже на двенадцать лет назад. Как побывал в юности. И мне показалось, что жить я стал не так - жить я стал хуже...

Давно не был в лесу. Давно не видел рассвета. Давно не обращался к себе. Давно не говорил с дочкой тайным бессловесным языком. С Лидой не говорил... Сердце давно не сжималось от гулкого восторга. Давно никого не жалел. Да я давно и не плакал...

Калязина не шла.

Перед допросом Рябинин обычно занимался пустяками - берег силы; не физические, а какие-то другие, которые могли уходить на необязательные встречи, на ползущие мысли или на случайные нервные вспышки. Он вяло разбирал следственный портфель. И удивился, обнаружив под фонариком пакет с двумя окаменевшими пирожками Лидиной выпечки: он их сразу узнавал по тупым носам и острым спинкам. Эти пирожки остались еще с мартовского выезда на место происшествия...

В кабинет заглянула женщина, окинув Рябинина рассеянным взглядом, - он тоже посмотрел на нее краем глаза, потому что заглядывали часто: ошибались комнатой, кого-нибудь искали или просто хотели увидеть живого, не телеэкранного следователя.

Рябинин держал пакет, вспоминая тот выезд... Пирожков была ровно дюжина - Лида давала их с расчетом на всю оперативную группу. По два пирожка съели Петельников, Леденцов, судебно-медицинский эксперт и шофер дежурной машины; по одному съели понятые. Окаменели пирожки Рябинина, который писал протокол осмотра, и ему было не до еды...

Женщина опять заглянула, обежав кабинетик таким взглядом, словно тот был министерским. Теперь Рябинин посмотрел на нее чуть пристальнее, но она захлопнула дверь, заметно смутившись и полыхнув чем-то красным.

Рябинин не знал, что делать с пирожками: съесть их было невозможно, а выбросить то, к чему прикасались Лидины руки, он не мог. Улыбнувшись, Рябинин завернул их и опустил в карман плаща...

Женщина - оказывается, красной у нее была огромная шляпа - в третий раз открыла дверь и опять сумела окинуть крохотный кабинетик широким и высматривающим взглядом, от которого Рябинину и самому показалось, что у него за спиной кто-то стоит.

- Вы кого-нибудь ищете?

- Мне нужен Рябинин, - приятным грудным голосом ответила женщина.

- Я - Рябинин...