Долгое эхо. Шереметевы на фоне русской истории

Сколько писем написал он о сельскохозяйственном производстве, о создании культурного сельскохозяйственного центра, где население могло бы черпать племенной материал, изучать технику земледелия. Интересно, что на первое место Сергей Дмитриевич ставил человека: «Этим упорядочилось бы положение человека и тем самым всего общества». – В архивных документах содержится отчет о выставке домашних животных и птиц в Серпуховском уезде. Один перечень «принимавших участие в выставке» заставляет нас сегодня напрягать память, чтобы вспомнить, что это за птицы и домашние животные: черно-огненный кролик, морские свинки, цесарки, гуси холмогорские, павлины, фазаны… Проводятся конкурсы певчих птиц, домашних коз, а также продажа шкурок ангорских кроликов.

Выставка эта была по счету уже двадцать шестой! И не парадная, а действительно служащая обмену опытом. Это была и торговля и игра. Игра со всеми ее конкурсами канареек и пр., с наградами, торжествами, музыкой – и живое общение.

Страстью графа Шереметева было собирательство, исследования: по истории, этнографии, народному творчеству, иконописи, археологии. Он стал председателем «Общества любителей древней письменности» (в нем принимали участие знаменитые ученые А. Соболевский, А. Шахматов, Ф. Буслаев), членом Русского археологического общества в Константинополе, Псковского археологического общества (в Псковско-Печерской обители пребывал его предок фельдмаршал), почетным членом Академии художеств и еще нескольких обществ…

К нему обращались за консультациями по самым различным вопросам. Мне попались письма-просьбы о материалах, касающихся Ломоносова, императрицы Елизаветы, 1812 года… А сколько книжных и журнальных изданий осуществил этот труженик – и не коммерческого, а научного, исторического характера! Чего стоит лишь один разобранный и изданный им архив Вяземских! – этой работы другому хватило бы на всю жизнь.

Думается, что и вечное недовольство, в котором упрекали Шереметева, вызывалось тем, что он видел недостатки правления и они раздражали его. Поставленный самим рождением рядом с царем, он стал флигель-адъютантом при Александре III, участвовал в Русско-турецкой войне и, хотя относился к нему без пиетета, тяжело пережил покушение и смерть Александра II. Более дружен был с Александром III и особенно с его женой (вел переписку с нею до самого конца, 1918 года).

(Неизвестно, правда это или нет, но Ирина Владимировна, жена последнего русского графа Василия, говорила мне: привязанность Сергея Дмитриевича к вдове Александра III была так велика, что, волнуясь за нее, он направил своего сына сопровождать ее в кругосветное путешествие…)

История, как и природа, подвластна особым, природным законам, ей близки естественные формы движения, эволюция, а не насилие и террор. Однако, чтобы следовать этим естественным законам, «государственные люди» должны соблюдать нравственные законы, Шереметев это хорошо понимал и не просто следовал морали, а был глубоко религиозным человеком.

«Живая власть для черни ненавистна», «всегда народ к смятенью тайно склонен» – опять повторял он те слова. Он понимал, что удержать народ способны лишь те правители, которые следуют не просто приказам министров, а высшей власти, Божьей воле, мыслям о стране и ее людях. Беды же России виделись ему в невежестве, бескультурье, в бесхозяйственности внизу – и в том, что на командные посты то и дело назначаются люди, лишенные знаний, ума и совести. Трезво оценивал Сергей Дмитриевич и сам народ, лишь недавно вышедший из крепостной неволи: там, где немец просто выполнит предписание, русский ждет указки, напоминания, а законы и распоряжения не выполняет даже с каким-то особым сладострастием…

Выход же он видел в постепенном приобщении к культуре, не в революции, а в эволюции, в выдвижении из народа людей умных, талантливых. В вотчинах их крестьяне читали Карамзина, а вся Ильинка много лет забита лавками, в которых торговали выходцы из шереметевских сел…

Граф перелистывал дневник за 1912 год, названный им «Смутное время».

Вновь роковые часы истории… Сдерживающие центры в народе ослабли, верхи – изменят ли что? И царствование Николая II (как давно подсказывали предчувствия) закончится трагически.

Бедный Ники!..

Надо, надо ехать! В Москву!

В тот последний вечер граф долго стоял у ворот Фонтанного дома. Он прощался с драгоценной обителью.