Долгое отступление

При всей технологической прогрессивности информационные компании, как и «сетевые корпорации», ранее описанные Мануэлем Кастельсом[348]

, не являются локомотивом, вытягивающим остальную экономику. Отчасти это связано все с той же проблемой ограниченности рынка. Технологические инновации в условиях неолиберализма сталкиваются с теми же границами частного спроса, что и все остальные участники экономического процесса. Причем границы эти становятся все более узкими в том числе из-за неолиберальных реформ, нацеленных на снижение заработной платы и выжимание денег из домохозяйств, обреченных платить за «социальные услуги». В свою очередь, цифровые компании создают сравнительно небольшое количество рабочих мест, причем часто замещают квалифицированный труд неквалифицированным, а главное — порождают не такой уж большой спрос для других секторов. Разумеется, пандемия ковида в 2020–2022 годах способствовала их резкому росту, но она же показала и его пределы.

Как отмечает Срничек, на долю нового технологического сектора в Америке приходилось в середине 2010-х годов всего 2,5 % рабочей силы, тогда как в промышленном производстве, несмотря на всю деиндустриализацию, работало в четыре раза больше людей. В Великобритании также в промышленности работало почти втрое больше людей, чем в технологическом секторе[349]

. Та же картина наблюдается в других странах. Нет причин говорить ни о масштабном изменении структуры занятости, ни о том, что новые компании-платформы своей деятельностью способствуют росту или преобразованию других отраслей. Скорее, они выступают в роли своеобразного противовеса общим кризисным тенденциям, накапливаемым в «традиционной экономике», поддерживая до поры совокупную «макроэкономическую стабильность», смягчая кризис перенакопления и т. д. Но одновременно процесс сопровождается нарастанием диспропорций и неразрешенных противоречий, что готовит новый, более острый кризис, жертвой которого станут и «корпорации-платформы». Другое дело, что современные информационные и коммуникационные технологии могут стать важным условием развития прямой демократии и самоуправления, в том числе и производственного. Но для этого надо менять не цифровые платформы, а общественные отношения.

СУДЬБА МАЛЕНЬКОГО ЧЕЛОВЕКА

Наступление корпоративного капитала на права и свободы личности кажется неудержимым, тем более что уже не только рабочая сила, как во времена Маркса, но и сама личность, как потребителя, так и работника становится объектом эксплуатации. Однако в действительности все обстоит несколько сложнее. Точно так же, как в классическом индустриальном обществе, новые технологические условия порождают и новые возможности сопротивления, создают новые противоречия и проблемы, ограничивающие возможности капитала.

В этом контексте имеет смысл освежить происходившую еще на рубеже 1970-х и 1980-х годов полемику между Мишелем Фуко и Мишелем де Серто. В работах Фуко нарисована картина тотального контроля и манипуляции, осуществляемой властью (в широком смысле) ради «дисциплинирования» общества. По мере развития буржуазного рационализма, капиталистической индустрии и современной бюрократии вырабатывается система надзорных практик, организующих жизнь общества вплоть до мелочей, в значении которых мы можем даже не отдавать себе отчета. Промышленное производство и тюрьмы, больницы и школы, массовые карантинные меры и военные мобилизации — все это строится по одному и тому же принципу. «Требуется вести учет наличия и отсутствия, знать, где и как найти того или иного индивида, устанавливать полезные связи, разрывать все другие, иметь возможность ежеминутного надзора за поведением каждого, быть в состоянии оценивать его, подвергать наказанию, измерять его качества и заслуги. Словом, имеется в виду методика, нацеленная на познание, завладение и использование»[350]. Нетрудно заметить, что описанный Фуко процесс дисциплинирования не просто воспроизводится в «надзорном капитализме», но и приобретает новые измерения, делающие контроль и управление воистину тотальными. Но так ли эффективен этот контроль?