Доля дьявола

В конце концов, их мать не была в состоянии справиться с чем-либо подобным, для этого требовалось много сил, единственное на что ее хватало скорее всего, провести щеткой по волосам прежде, чем ее голова вернется на обтянутые шелком подушки. А Джин? Джин предстояло с трудом привыкать, лишившись частных самолетов, к бизнес классу. А Макс? Без вариантов. Этот бродяга скорее всего уедет из города на первом попутном грузовике, чем будет решать судьбоносные проблемы, касающиеся всей семьи в ближайшее время.

Но если это не Лейн, тогда кто бы это мог быть? Не психиатр же из клиники пришел к Эдварду, волнуясь за его душевное состояние. Не священник для отпевания, потому что, хотя он чувствовал себя мертвым, но не умирал. Конечно, и не из конюшен Red & Black, поскольку Мое Браун мог управляться там с закрытыми глазами.

Кто же…

Из глубин его сознания возник образ высокой брюнетки с классически красивыми чертами лица и европейской элегантностью во всем.

«Саттон…» подумал он. Она пришла к нему?

Саттон Смайт была для него идеальной парой… только, когда он руководил «Компанией Брэдфорд бурбон», а также его крупнейшим конкурентом, как наследница корпорации «Ликеро-водочные заводы Саттон». И не из-за того, что они вместе выросли в поместьях Чарлмонта, не из-за того, что они вернулись из университетов, чтобы продолжить работать и руководить на предприятиях своих семей, и не из-за того, что встречались на благотворительных гала-концертах, частных вечеринках, а заседали в разных советах директоров. Они никогда не были официально вместе, никогда не ходили на свидания, никогда не соединяли свои жизни…. хотя многие годы испытывали притяжение друг к другу, и совсем недавно, вернее два раза занимались любовью.

Прямо трагедия Шекспира для них двоих. Любовники, не способные соединить свои судьбы из-за статуса семей.

Но он любил ее. Насколько мог, наверное, мало, но любил только ее.

Прежде чем он сделал свое признание полиции, он сказал Саттон, что у них нет будущего. Он убил ее этим, но он хотел причинить ей боль, чтобы она забыла его и отвернулась, но, должно быть, она услышала в новостях о его аресте… может, она решила прийти, чтобы устроить ему здесь еще больший ад. Ведь Саттон была одной из тех, кто будет досконально расспрашивать, чтобы понять всю правду

, почему, где и как, и она прекрасно понимала, что Рэмси мог устроить ее посещение в часы, не предназначенные для посещений, чтобы снизить риск вечно голодной прессы, узнавшей, что она собирается к нему…

Раздался лязг, дверь стала открываться, и на долю секунды сердце Эдварда сильно забилось, у него даже закружилась голова.

Он быстро накрыл свое запястье ладонью, хотя его рукава прикрывали наручники… тяжелая панель распахнулась. Рэмси вошел, за его огромными плечами и грудью, Эдвард не видел ничего, отчего он уперся ладонями в стол и попытался подняться…

— О, нет, — пробормотал он, упав на место. — Нет.

Рэмси отступил в сторону, предлагая войти… и появилась молодая женщина, которая прошагала именно туда, куда ей указали, словно пони, проходя мимо тяжеловоза. Шелби Лэндис была едва ли пяти футов ростом, белокурые волосы собраны сзади резинкой, ни грамма макияжа, и выглядела она так молодо, что пришлось задаться вопросом, может ли она садиться за руль в своем возрасте.

— Я оставлю вас наедине, — пробормотал Рэмси, начиная закрывать за собой дверь.

— Пожалуйста, нет, — сказал Эдвард.

— Я отключил камеры слежения.

— Я хочу вернуться в свою камеру! — завопил Эдвард, но дверь уже была закрыта и заперта.

Шелби замерла там, где остановилась. Ее голова и глаза были опущены, и она что-то поправляла у себя на груди, ее футболка и джинсы были выстиранными, но видно, что заношенными. Единственная дорогая вещь, которая была на ней — с металлическим носком кожаные высокие сапоги. Кроме этого, весь ее гардероб был куплен в Таргете на распродажах. Опять же, когда ты всю жизнь работаешь с лошадьми, особенно с жеребцами, главное правило — все, что ты носишь в течение дня придется стирать вечером, ноги же самая уязвимая часть человеческого тела, так как лошади имеют копыты.

— Что? — Эдвард попытался откинуться на спинку стула, но черт возьми, эта штуковина имела такую же гибкость и комфорт, как цементная стена. — Ну?

Голос Шелби был мягким, хотя все ее тело от работы было упругим и закаленным.

— Я просто хотела удостовериться, в порядке ли вы.

— Я в порядке. Здесь каждый день как Рождество. Теперь, если ты меня извинишь…

— Наб порезал морду вчера вечером. В середине грозы. Я не смогла достаточно быстро накинуть на него капор.