Доля дьявола

— Ну да, я заменила камень подделкой. Было бы неловко отдавать ему фианит.

Джин даже не заметила, что Самюэль Ти. пялиться на нее во все глаза, поэтому направилась в сторону двери.

— Еще раз спасибо, — сказала она, — я предполагаю, что ты заберешь Амелию, когда вы пойдете в кино. Если хочешь, чтобы я забрала ее от сюда, с удовольствием. Просто напиши мне.

Джин начала выходить, но Самюэль Ти. схватил ее за руку.

— Что ты сказала?

— Я заберу Амелию от тебя…

— Нет, насчет кольца.

— О. Я продала камень. Ради Амелии. Не говори никому об этом, пожалуйста, хотя, как мой адвокат, я не думаю, что ты можешь говорить кому-то такие вещи, не так ли? В любом случае, если бы мне пришлось вернуть кольцо, Ричард узнал бы об этом и потребовал бы все компенсировать деньгами. А у меня их нет. — Она пожала плечами. — Я просто решила, что пришло время начать проявлять заботу к своей дочери… нашей дочери.

Она подождала его реакции. Но он продолжал пялиться на нее, тогда она взмахнула рукой и вышла из кабинета.

На крыльце она окрикнула Амелию, и ее дочь поднялась с травы у пруда, Джин была рада тому, как все закончилось.

Конечно, это не касалось ее и Самюэля Ти. А что еще между ними могло произойти?

Джин была рада, что ее дочь теперь узнала своего отца и что у Амелии теперь появилась мать, вернее, женщина, которая, наконец, вспомнила о своих материнских обязанностях. Для завершающегося дня, это было вполне не плохо.

И она могла бы попробовать существовать без любви всей своей жизни. Люди постоянно так делали в той или иной форме.

Кроме того, ей необходимо было искупить свои грехи, и потеря Самюэля Ти., скорее всего, была единственной вещью, которая была слишком болезненной и слишком чувствительной.

Глава 40

Что-то разбудило Лэйна, его глаза распахнулись, тело мгновенно напряглось. Не двигаясь, он посмотрел на часы на прикроватной тумбочке — начало третьего ночи.

Что его разбудило?

Он прислушался, но ничего не услышал, Лиззи тихо спала рядом, никто не ходил по коридору второго этажа Истерли, не скрипели открывающиеся двери, в коридоре была полнейшая тишина.

У него был соблазн повернуться на бок и опять заснуть, но нет. Он встал и подошел к окну.

«Сукин сын», — подумал он, как только взглянул вниз.

В саду снова кто-то был — в темноте, между фруктовыми деревьями, двигался человек от дома. В начале третьего ночи.

«Ради любви», — подумал Лейн, натягивая шорты и доставая свой пистолет из ящика стола. Кто-то определенно передвигался по саду, и он точно знал, что на этот раз не Гэрри МакАдамс.

Все фонари прекрасно светили с внутренней части дома, Лэйн и Лиззи знали это точно, поскольку плескались в бассейне перед тем, как пойти спать. Фонари работали просто отлично.

— Лейн? Ты куда?

Он спрятал пистолет за спину.

— Кто-то шастает в саду. Наверное, …я не уверен может это Джефф.

Лиззи стала подниматься с кровати.

— Нет, оставайся здесь.

— Может мне позвонить шерифу Рэмси?

— Я не хочу беспокоить его и его жену. Возможно это… Я не знаю. Но я справлюсь.

Лиззи встала и подошла к окну, когда он вышел в коридор. И если уж быть до конца честным, то Лейн уже много ночей не включал сигнализацию в доме, поэтому он не услышал тревожного звоночка, поскольку забыл включить эту чертовую вещь, снова, он спустился по лестнице особняка, который казалось пребывал в полной тишине.

В фойе он остановился, нахмурив брови. И направился в главную гостиную, следую на свежий ветерок.

Французские двери были широко открыты, прекрасный ночной ветерок обдувал дом, неся с собой ароматы ночного сада.

«Стоит проверь дом? Или проверь сначала снаружи», — задался он вопросом.

Неужели, если к ним забрался вор, он оставил свою лазейку открытой на глазах у всех?

«Черт побери», — ему следовало сказать Лиззи, чтобы она заперла дверь на замок.

Лейн быстро прошелся по комнатам, выискивая кого-то, кто бы пытался украсть серебро или портативную электронику или…

Когда он добрался до дальнего угла столовой, он замедлился… и остановился. Сквозь окна, он замерев смотрел куда-то вдаль, до конца не веря своим глазам.

Но именно в этот момент все понял.

Его мать в своей прозрачной белой ночной рубашке спускалась в сад, освещаемая со всех сторон фонарями с задней части особняка, делая ее неземной красоты и превращая в настоящую богиню.

Но… она была не одна.

Мужчина поднялся к ней навстречу по каменным ступенькам, он был широкоплеч и в рабочем комбинезоне, мужчина снял с голову свою кепку и с почтением приклонил перед ней голову.

Гэрри МакАдамс.

Они встретились на верху лестницы, ведущей к цветникам и статуям, и о-о, какими глазами этот южанин смотрел на маленькую В.Э. — с любовью и обожанием, которые отражались на его обветренном лице, превращая эмоции в стиль жизни, несмотря на одежду простолюдина.