Доля дьявола

Правильная речь его матери больше подходила к Дому Виндзоров, чем к Югу Мейсона — Диксона, согласные звучали уверенно, а приподнятая бровь вместе с высокомерным тоном давали представление о ее происхождении, кем она являлась, гарантируя, что из уважения к ней, все выслушают ее до конца.

— Мама, думаю, нам стоит вернуться в дом.

Ее взгляд прошелся по цветам и цветущим деревьям, и в сумраке ее лицо выглядело также, как и в молодости, она по-прежнему держалась с достоинством и обладала прекрасными манерами, и в старые времена это называли «хорошим воспитанием».

— Мама?

— Нет, думаю, нам стоит пройтись. Эдвард, дорогой, дай мне руку.

Лейн тут же вспомнил о прощении с отцом. Тогда она тоже ошиблась, приняв его за Эдварда.

Он оглянулся в сторону дома. Где, черт побери, находится медсестра?

— Эдвард?

— Конечно, мама. — Он предложил ей согнутую в локте руку. — Мы пройдемся по саду, а потом я все же буду настаивать, чтобы мы вернулись в дом.

— Хорошо, это прекрасно, что ты переживаешь за меня.

— Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, Эдвард, дорогой.

Вместе они пошли по кирпичной дорожке, углубляясь в сад к статуям. Его мать останавливалась перед каждым каменным изваянием, словно встречалась со старыми знакомыми, потом остановилась перед японским прудом с декоративными карпами, внимательно рассматривая серебряных, оранжевых и пятнистых рыбок. Сверху светила луна, закрываемая редкими тучами, посылая свой холодный свет вниз, так часто происходило в теплые месяцы.

— Мой муж умер.

Лейн взглянул на нее.

— Да, мама, он умер.

— Он умер недавно.

— Да. — Лейн нахмурился. — Ты скучаешь по нему?

— Нет, боюсь, что нет.

Потом они надолго замолчали. И Лэйн не выдержал, ему захотелось узнать.

— Мама, я хочу кое-что спросить у тебя.

— Что, дорогой?

— Твой муж умер. Это… умер мой отец?

Она совершенно спокойно двинулась вперед.

Затем повернулась к Истерли, окидывая взглядом величественный простор, и Лейн заметил странный блеск в ее глазах.

— Мы не должны говорить о подобных вещах, Эдвард.

— Мой отец мертв, мама? Пожалуйста, скажи мне, мне нужно это знать для собственного спокойствия.

Она опять надолго замолчала, а потом ответила и ее слова напоминали шепот:

— Нет, дорогой. Твой отец жив.

— Мама, мне нужно узнать, кто он. Пожалуйста, скажи мне. Твой муж умер, поэтому никто не пострадает от правды.

Он замолчал, ожидая ее ответа. Она опять взглянула на дом, и Лейн испугался, что она погрузилась в свои воспоминании и уже не вернется из них.

— Мама? Ты можешь мне сказать.

Призрачная улыбка появилась у нее на губах.

— Я была влюблена. Когда была молодой… Я была влюблена в твоего отца. Я довольно часто видела его, хотя мы не были представлены друг другу. Семья возлагала на меня соответствующие ожидания по поводу замужества, и я не собиралась их нарушать.

Лейн мог только представлять, насколько в те времена было все строго. Существовали установленные правила, каким образом молодая девушка, впервые выходящая в свет, и молодой холостят из известной семьи, должны были познакомиться и как должны были развиваться их отношения, а если кто-то из них вдруг допускал ошибку? Репутация была разрушена навеки.

Таковы были порядки с пятидесятых до восьмидесятых годов.

— Я наблюдала за ним издалека. О, с каким удовольствием я наблюдала за ним. Я была довольно застенчивой, и не хотела создавать проблем своей семье. Но в нем что-то было такое. Он был другим. И он никогда не переходил границ. На самом деле, я часто задавалась вопросом, почему он делал вид, что не замечает меня? — Она опять замолчала. — А потом появился Уильям. Он был не совсем тем, за кого мой отец хотел бы выдать меня замуж. Но Уильям мог быть таким очаровательным, и он был уже не мальчик, поэтому смог убедить отца, что он прекрасный бизнесмен… и он нам просто необходим. В конце концов, в нашей семье не было преемника, которому можно было передать бразды компании «Брэдфорд бурбон», поскольку я была единственным ребенком, отец не хотел, чтобы КББ ушла из семьи и попала в чужие, когда он умрет. Уильям стал работать в «Брэдфорд бурбон», и я должна была выйти за него замуж.

Лейн никогда не слышал раньше, чтобы ее голос звучал с такой тоской, на самом деле, это было совершенно на нее не похоже. Все его воспоминания о матери были связаны с красивой, богатой женщиной, сверкающей драгоценными камнями и потрясающими платьями, парящей по Истерли, улыбающейся и щебечущей. Всегда счастливой. Всегда спокойной.

И он задался вопросом, когда именно она начала заниматься самолечением.

— Наша помолвка длилась полгода. Это было связано с тем, что Dior не могли сшить мое свадебное платье быстрее, также бриллианты с жемчугами, которые заказали у Van Cleef были бы не готовы, на это все требовалось время. Мама сделала многое для меня, она организовала фотосессию, а также спланировала свадьбу. Я позировала в платье, и улыбалась на камеры. Уильям игнорировал меня по большей части, и это было прекрасно. Он… вызывал у меня беспокойство, и инстинкт меня не подвел…

«Точно», — мрачно согласился Лейн про себя.