Долина

– Я понимаю вас все меньше и меньше.

– Только не говорите мне, что вы об этом не думали.

– О чем?

– О том, что убийца, может быть, находится здесь, где-то на вашей территории, – ответил он, обведя широким жестом и кабинет, и весь дом.

– Но вы же сами только что сказали: «мы оба связаны тайной исповеди», – дерзко ответила она, сощурив глаза и выпустив затейливый завиток дыма почти ему в лицо.

– Даже если на кону человеческие жизни? Даже если монстр опять возьмется за свое и снова будут жертвы? Ваши душа и совесть, Габриэла, готовы взять на себя такую ответственность?

Она улыбнулась.

– Вы сейчас впервые назвали меня по имени, отец мой.

Он заметил, что она о чем-то задумалась и заколебалась. Ноги ее по-прежнему были скрещены, туфля соскользнула на ковер, и он залюбовался великолепной лепкой ступни с блестящими ногтями.

– Ну, конечно, я об этом думала, – согласилась она.

– И?..

– Есть один человек, который может соответствовать…

Аббат почувствовал, что его старое усталое сердце забилось чаще, и кадык на шее дернулся туда-сюда.

– Кто?

– Это я скажу в полиции, когда придет время…

Аббат вздохнул.

– Когда придет время? Габриэла, действовать надо срочно, сразу. Он может все начать заново в любой момент. Может быть, он уже готовит очередное преступление, подумайте об этом!

Она пожала плечами.

– Вы же не думаете, что я вот так, без твердой уверенности, могу кого-то обвинить?

Их обступила тишина.

Старый аббат побледнел, задыхаясь от волнения и от сомнения, раздиравшего его. Он покорно склонил голову.

– Да… Какой выбор сделать: оставить монстра на свободе или обвинить невиновного – вопрос вечный. Но вы все-таки будьте осторожней: если он поймет, что в вашей власти его демаскировать, он может на вас ополчиться.

Она снова улыбнулась.

– Нет, не думаю. Но кто его знает…

Она встала, одернула юбку, и каждый мускул стройных ног вытянулся, как канат, под шелковистой кожей.

– Я полагаю, что на сегодня мы закончили, отец мой. Как обычно, вы мне ничего не должны. Дискутировать с вами для меня всегда означает набираться новых сил. Может быть, в обмен я когда-нибудь попрошусь к вам на исповедь. Думаю, вы найдете мои грехи интересными.

Стуча каблуками, она проводила его к двери.

– Габриэла, заклинаю вас, подумайте о том, что я вам только что сказал.

– Вы становитесь скучным, отец мой…

Она открыла бронированную дверь навстречу шевелящимся завесам тумана и обернулась к нему с широкой улыбкой.

– Я уверена, что у вас тоже есть свои небольшие соображения по этому поводу. И в этом случае вам точно так же следует остеречься…

Он вел машину в тумане. Туман то становился плотным, как белая стена, то рассеивался обманчивой дымкой, принимавшей на обочине разные формы. И пейзаж то скрывался из глаз, то снова появлялся вдали.

Вцепившись в руль своего винтажного «Ситроена DS», аббат чувствовал себя очень неспокойно. Он снова видел Габриэлу и слышал ее слова: «И в этом случае вам точно так же следует остеречься». Если он и боялся, то не за себя, а за других. Он уже свое отжил и теперь надеялся, что там, наверху, для него найдется местечко, даже если ему и случалось сомневаться.

Он миновал заросшую лесом вершину холма, спустился с другой стороны, проехал через реку. Темная масса аббатства выплыла из тумана, и он посигналил клаксоном. Приор сразу открыл ему ворота.

Брат Ансельм приветствовал его с видом тюремного сторожа, который впускает заключенного обратно в тюрьму после дозволенного выхода. В последнее время отношения аббата с приором стали напряженными. Он знал, что брат Ансельм претендует на его место.

Двумя минутами позже он уже входил к себе в кабинет. Зажженные свечи пахли воском. Подойдя к книжным полкам, он выбрал книгу под названием «Комментарии к “Сумме теологии” Фомы Аквинского» и открыл ее на странице «Различные законы»:

«Много ли существует таких законов, которые могли бы нас касаться и действительно нас касаются? Да, существует много законов, которые могут нас касаться и действительно нас касаются. Каковы различные виды законов? Это виды следующие: закон вечности, закон природы, закон человечества и закон божественный».

Между страниц виднелся листок бумаги.

Аббат вытащил его дрожащей рукой. Это был список.

Он вычеркнул два первых имени:

Камель Эсани

Марсьяль Хозье

Потом просмотрел остальные имена. Неужели это всего лишь совпадение? Он подумал о той особе, что когда-то дала ему этот список. В тот вечер, в тишине нефа и исповедальни, она говорила так, что аббат испугался. Ее слова прерывались взрывами мрачного смеха, похожими на стук костяных четок, и священника с другой стороны решетки пробирала дрожь.

– Отец мой, – звучал ее голос, – я ни о чем не жалею, и мне очень хотелось вам сказать, что плевала я на вашего Господа…

Ему на ум пришел еще один вопрос из «Суммы теологии»: «Является ли гордыня первым среди прочих грехов?» Ответ: «Да, гордыня – первый из всех грехов, ибо нет такого греха, который не заключал бы в себе или не допускал гордыни».