Долина лошадей

Джондалару, смотревшему на нее, все же удалось уловить что-то в обращенной к нему своеобразной речи. Движения Эйлы — и не только ее рук, но и лица, глаз и всего тела — были настолько выразительны, что никак не могли не вызвать отклика в душе Джондалара. То, что делала Эйла, показалось ему похожим на танец, и странные резкие звуки, которые она издавала, служили на удивление удачным дополнением к ее изящным движениям. Подобное обращение к нему вызвало у него чисто эмоциональный отклик, но он не был уверен в том, что всколыхнувшиеся в его душе чувства соответствовали смыслу переданного ею сообщения. Впрочем, после того как она остановилась, у него не осталось ни малейших сомнений в том, что между ними только что происходило общение. Он также понял, что, вопреки создавшемуся у него поначалу впечатлению, этот язык отнюдь не являлся расширенной системой жестов, подобных тем, к которым он прибегал порой, чтобы придать большую выразительность своим словам. Ему показалось, что звуки, которые издавала Эйла, скорее предназначались для того, чтобы подчеркнуть значение того или иного жеста.

Закончив, Эйла на некоторое время замерла в задумчивости, а затем изящным движением опустилась на землю возле его ног и склонила голову. Он немного подождал, но она так и не шелохнулась, и через некоторое время ему стало не по себе. Она словно чего-то ждала от него, и он внезапно решил, что эта поза есть не что иное, как знак почтения. По его понятиям, подобное преклонение могла вызывать только Великая Мать Земля, и он знал, что Она ревнива и может отнестись весьма неблагосклонно к тем из Своих детей, которые вздумали бы принять почести, которые полагалось оказывать лишь Ей одной.

В конце концов он наклонился и притронулся к руке женщины, сказав:

— Вставай, Эйла. Что ты делаешь?

Конечно, он не похлопал ее по плечу, но все же притронулся к ее руке, и Эйла решила, что это по-своему похоже на условный знак людей Клана, который позволил бы ей заговорить. Она подняла голову и взглянула на сидящего перед ней мужчину.

— Женщина Клана сидеть — хочет говорить. Эйла хочет говорить Джондалар.

— Тебе вовсе не обязательно садиться на землю, чтобы поговорить со мной. — Он подался вперед и попытался приподнять ее. — Если ты хочешь что-то сказать, возьми и сделай это.

Но она отказалась сдвинуться с места.

— Обычай Клана. — Она умоляюще посмотрела на него, призывая его понять. — Эйла хотеть говорить… — От отчаяния на глазах у нее выступили слезы. Она начала заново: — Эйла не говори хорошо. Эйла хотеть сказать, Джондалар дай Эйла говорить, хотеть сказать…

— Ты пытаешься сказать мне «спасибо»?

— Что значит «спасибо»?

Он призадумался.

— Ты спасла мне жизнь, Эйла. Ты заботилась обо мне, кормила меня, ты залечила мои раны. За это я хотел бы поблагодарить тебя и сказать «спасибо», хотя просто слова «спасибо» для этого, конечно, недостаточно.

Эйла сморщила лоб.

— Не то же самое. Мужчина ранен — Эйла заботиться. Эйла заботиться все люди. Джондалар дал Эйла говорить. Это больше. Больше спасибо. — Она серьезно посмотрела на него, надеясь, что он поймет.

— Может, ты и говоришь «нехорошо», но ты делаешь это крайне выразительно. Поднимись с земли, Эйла, а не то мне придется перебраться к тебе. Я понимаю, что ты целительница и в твои обязанности входит забота о каждом, кто нуждается в помощи. Возможно, для тебя спасать людей от смерти — дело обычное, но я все равно глубоко тебе за это благодарен. А мне совсем нетрудно обучать тебя своему языку, но, как я теперь понял, для тебя это очень важно, и поэтому тебе хочется поблагодарить меня. Выразить благодарность всегда непросто, на каком бы языке ни говорил человек. У нас принято говорить «спасибо». Но твой жест кажется мне куда более выразительным, чем всякие слова. А теперь встань, пожалуйста.

Эйла почувствовала, что он понял ее. На ее лице расцвела улыбка, говорившая о глубокой благодарности. Ей было крайне трудно и в то же время очень важно узнать, как выразить это понятие. Она поднялась на ноги, с радостью сознавая, что добилась успеха. Ей захотелось дать выход переполнявшему ее восторгу, и, заметив невдалеке Уинни с жеребенком, она громко и протяжно свистнула. Кобылка повела ушами и галопом поскакала к ней. Когда она оказалась рядом, Эйла взмыла в воздух в прыжке и опустилась на спину лошади.

Они помчались, огибая луг по кругу, и жеребенок устремился следом за ними. Эйла проводила почти все время рядом с Джондаларом и почти не ездила верхом с тех пор, как нашла его, и теперь это удовольствие, которого она так долго была лишена, вновь пробудило в ее душе упоительное ощущение свободы. Когда они вернулись к обломку скалы, Джондалар стоял, поджидая их, и лицо его уже было не таким изумленным, как в тот момент, когда Эйла вскочила на спину лошади. Тогда по коже у него побежали мурашки, и он подумал, что эта женщина — какое-то сверхъестественное существо или же доний. Ему припомнилось, как однажды в каком-то неясном сне дух, принявший облик молодой женщины, заставил льва оставить его в покое.