Долина Пламени

Видишь ли, мы постараемся создать микромир, дающий представление о том, каким должен быть весь мир, и был бы, если бы Взрыв не породил нас, телепатов, раньше времени. Это будет сообщество людей, в котором телепаты будут господствовать и благожелательно других контролировать Мы научимся регулировать отношения с людьми, а пока мы учимся, никакой опасности не будет. Это будет метод проб и ошибок, без наказания за ошибки. Возможно, это несколько несправедливо по отношению к обычным людям, но не хуже, чем то, что пришлось испытывать поколениям находящихся в меньшинстве лысок во всем мире. Возможно, наш эксперимент окажется настолько удачным, что, даже если через несколько лет об этом станет известно в мире, члены общины предпочтут остаться в пещерах. Что ж, поживем — увидим. Мы не знаем пока лучшего пути для решения проблемы. Нет другого пути, кроме приспосабливания рас друг к другу. Если бы сейчас все лыски на земле добровольно покончили жизнь самоубийством, телепаты все равно рождались бы. Этот процесс не остановить. За это в ответе Взрыв, а не мы. Мы… подожди минутку.

Хобсон резко повернул голову; в шуршащей тишине ночного леса, нарушаемой лишь приглушенными звуками происходящего далеко внизу, они прислушивались к тому, что не воспринималось на слух.

Буркхальтер ничего не услышал, но Хобсон вскоре кивнул:

— Город вот-вот будет уничтожен.

Буркхальтер нахмурился.

— Ведь есть еще одна неувязка, а? Что, если вину за уничтожение Секвойи взвалят на Пайнвуд?

— Не будет никаких доказательств, ни за, ни против. Мы решили распространить слухи, указывающие на два-три других города, наряду с Пайнвудом, как на виновников уничтожения, — достаточно, чтобы запутать вопрос. Может быть, удастся подбросить версию, что взрыв — результат несчастного случая на складе оружия. Такое бывало. Пайнвуду и другим городам придется какое-то время жить под подозрением. За ними будут следить, и если они еще как-то проявят свою агрессивность… но ничего такого, конечно же, не произойдет. Я думаю… Смотри, Буркхальтер! Начинается!

Далеко внизу мерцающая огнями Секвойя лежала, словно озеро света, в чаше, образованной горами. Все изменилось на глазах. В раскаленном великолепии вспыхнула новая звезда, высветив белые в ее лучах лица мужчин и контрастно черные силуэты сосен.

На мгновение эфир заполнил оглушительный, безумный крик, потрясший мозг каждого телепата в пределах досягаемости. Затем образовалась эта ужасная брешь, эта пустота, говорящая о прекращении существования, куда ни одному лыске не хочется заглядывать. Сейчас это был огромный водоворот пустоты, ибо очень многие телепаты-параноиды погибли при образовании этой новой звезды. Этот водоворот притягивал, заставлял мозг каждого телепата кружиться в опасной близости к краю страшной, засасывающей воронки. Хотя погибшие и были параноидами, но они были также и телепатами, и их смерть вызвала содрогание в каждом разуме, способном воспринять их конец.

Мозг Буркхальтера заполнило какое-то кружащееся ослепление. «Барбара,

 — думал он, — Барбара…»

Это имя вырвалось совершенно непроизвольно, он даже не пытался скрыть его от восприятия Хобсона.

Хобсон сделал вид, что ничего не слышал.

— Вот и все, — сказал он. — Двое Немых сбросили бомбы с вертолетов. Они сейчас наблюдают. Никого в живых не осталось. Буркхальтер…

Он подождал. Буркхальтер медленно выкарабкивался из той глухой бездны, в которой исчез прекрасный, страшный, смертоносный образ Барбары Пелл, канувший в вечность. Понемногу окружающий мир принимал свои нормальные очертания.

— Да?

— Гляди: проходят последние из секвойцев. И нам с тобой здесь незачем больше оставаться, Бурк.

В этом утверждении был скрыт глубокий смысл. Буркхальтер мысленно встряхнулся и проговорил в болезненной растерянности:

— Я не… я не совсем понимаю. Почему ты притащил меня сюда, наверх? Я… — Он был в нерешительности. — Я что, не отправляюсь вместе с другими?

— Ты не можешь отправиться с ними, — тихо сказал Немой. Последовало недолгое молчание; прохладный ветер шуршал в сосновых иглах. Острые запахи леса и ночная свежесть овевали двух телепатов. — Подумай, Буркхальтер, — добавил Хобсон. — Подумай.

— Я любил ее, — сказал Буркхальтер. — Теперь я знаю это. — Он чувствовал потрясение и отвращение к самому себе, но был чересчур ошеломлен сделанным открытием, чтобы испытывать слишком сильные эмоции.

— Тебе известно, что это означает, Буркхальтер? Ты — не истинный лыска. Не совсем. — Хобсон помолчал. — Ты скрытый параноид, Бурк.

Целую минуту между ними не было обмена мыслями. Затем Буркхальтер внезапно опустился на покрывающий лесную землю ковер из сосновых иголок.

— Это неправда, — сказал он. Деревья закружились у него перед глазами.

— Это правда, Бурк. — Ив голосе, и в мыслях Хобсона была бесконечная мягкость. — Подумай. Полюбил бы… смог бы ты полюбить параноидную женщину, да еще такую, если бы ты был нормальным телепатом?