Долина смерти (Искатели детрюита)

— Трилобит Силурович, — сказал он, ничуть не желая смягчать резкости своего голоса, — имейте в виду, что за вами еще шесть ораторов… Когда это мы кончим?

Оратор смешался, залопотал что-то совсем невнятное и невразумительное, скомкал речь, но тем не менее еще добрых четверть часа играл терпением хозяина.

Его проект, направленный к уничтожению существующей в России власти, заключался в том, чтобы путем планомерной педагогической работы, сконцентрированной в руках объединенных обществ «ГЛАВТПРУКИ-НУКИ-МУКИ», воспитать подрастающее поколение России в духе «традиций доброго старого времени».

— Для этого потребуетша 3–4 года органижачионной работы, — сказал он в конце, — 3–4 года, в тешение которых объединенное обшештво завербует в швои ряды вшех педагогов Рошшийшкой империи, шоответштвенно обработает их, инштруктирует, и 30 лет ошновной работы… ошновной работы, которые… Я кончил… — неожиданно оборвал он, заметив на лице Сидорина насмешливую гримаску. Впопыхах он забыл о своих выборных обязанностях и хотел оставить председательское место, но спохватился и остался.

— На очереди записан достопочтенный Силиций Каламитович Сепия, — сказал секретарь.

— Милошти прошу милоштивого гошударя Шепию, — повторил председатель.

— Сепия! — гаркнул потерявший терпение Сидорин.

— Я здесь. Чего вы кричите? — проблеял некий мумифицированный человечек, обнаружившийся сзади всех. Своей иссохшей внешностью он, как две капли воды, походил на фараона Тутанхамона: коричневый сухой носик, коричневая кожа, вплотную обтянувшая кости лица, коричневые, прилипшие к черепу ушки, коричневые белки глаз… Даже сюртук был табачного цвета — сорта выше среднего; даже короткие желтые волосики, торчавшие на голове подобно первым всходам овса на пасхальном блюде, даже они имели грязно- желтый оттенок.

— Я хорошо слышу. Совсем не нужно кричать, — снова проблеял он и встал, немедленно оказавшись не человечком, а человечищем — в коричневых брючищах с непомерно долгими ногами и непомерно коротким туловищем, увенчанным крохотной головкой.

— Я хорошо слышу, — повторил он и презрительно с высоты своего ходульного роста окинул коричневыми глазками и спящую, и бодрствующую части аудитории.

— Здесь предшествующие мне ораторы, — начал он с тем же презрением, — говорили… э… э… э… о вещах высокой материи, распространялись длинно и домогались крупных денежных сумм… э… э… э… Я же скромен в меру. Материя, подлежащая моей трактовке, не претендует на высокие качества. Речь моя будет краткой и сумма… э… э… э… испрашиваемая мной, будет не выше 500 золотых рублей… э… э… э…

Он переждал, ожидая возражений, и не дождался, потому что председатель хлопал отяжелевшими веками, борясь с непоборимой дремотой; вся аудитория пребывала в том же состоянии; секретарь, распластавшись по столу, как некое пресмыкающееся, старательно записывал, высунув язык, а Сидорин просто не счел нужным возражать, не желая затягивать и без того затянувшегося заседания.

— Тогда я перейду к фактической части моего доклада, — сказал оратор и снова остановился.

— Ну и переходите… — буркнул Сидорин, про себя подумав: «кажется, я скоро разгоню всю эту полоумную компанию…»

Неожиданно Сепия оставил свое место и, уподобившись двуногому пауку-сенокосу, шагнул к стулу Сидорина… Склонился над ним и, понизив голос, предложил:

— Купите у меня карту подземной Москвы!..

— На что она мне? — удивился Сидорин.

— Там точно обозначены подземходы из различных частей Москвы, как-то: из Замоскворечья под Москва-рекой, из Китай-города под Варварской башней, из Румянцевского музея под Моховой и пр., и все они ведут непосредственно в Кремль, в самое большевистское гнездо. Ну?..

У Сидорина алчно сверкнули глаза и затрепетали хищные ноздри; сделка быстро состоялась. Сепия вынул из бокового кармана сюртука вчетверо сложенный план Кремля с ближайшими окрестностями, Сидорин, просмотрев его, сунул в портфель и отдал 50 червонцев.

Секретарь, на полном ходу оборвавший протоколирование, недоуменно заерзал на стуле, не зная, как и чем кончить речь коричневого оратора, снова окаменевшего в ископаемой позе.

— Вы чего ждете? — спросил его Сидорин. — Давайте следующего…

— Но… речь?.. речь?..

— Запишите: «оратор внезапно почувствовал дурноту и отказался от слова». Записали?.. Ну, кто следующий?..

— Следующий записавшийся оратор — Гиппарион Диасович Девонин, — провозгласил секретарь.

Девонина пришлось окликнуть три раза подряд, чтобы вывести из состояния, подобного каталепсии.

Это был тихий и робкий старец с длинной, желтой от времени бородой, с пучками волос, торчавшими из ушей, носа и чуть ли не из глаз и рта.

— Милостивые государи и милостивые государыни, — зашелестел он чуть слышно, с трудом поднявшись со стула, — я не намереваюсь долго задерживать вашего внимания. Видит бог, это мне не по силам… Я коротко изложу свой проект, остановившись только, совсем немного, на принципах, положенных в его основу…