«Долина смерти». Трагедия 2-й ударной армии

Но к бомбежкам и обстрелам скоро притерпелись: война есть война. Хуже всего донимал недосып: днем спать немец не дает, ночью — работа. И недоедали, конечно (дорожников кормили по 3-й категории), мерзли (костры разводить запрещалось), плечи, стертые бревнами до крови, саднили нестерпимо, но хуже недосыпа ничего не было. Казалось порой, пусть лучше убьют, только бы выспаться…

И все-таки дороги у нас получались неплохие. Закончим участок — сами любуемся: ровная, гладкая, как паркет, дорога уходит в лес. Повезут по ней продукты, вывезут раненых… Никакой агитации не требовалось: каждый сознавал, как необходим наш труд. До боли было жаль, когда все взлетало в воздух. Немец утром разобьет, мы ночью восстановим.

Так продолжалось до 30 мая, когда враг окончательно перекрыл горловину, заключив наши войска в «мешок». Всякое снабжение прекратилось. Продовольствие больше не поступало, пришлось перейти на подножный корм. Искали павших лошадей, ели траву, листья, мох. Казалось, лес стонал: на каждой кочке лежали раненые, над которыми роились мухи, гнус, комары. Этот месяц — до 22 июня — остался в моей памяти как самый тяжелый.

22 июня нам объявили приказ: «Двигаться к „коридору“!» Отовсюду, из траншей, из-за деревьев со срезанными снарядами верхушками, потянулись вереницы изможденных, шатающихся от голода и усталости людей. Они двигались к остаткам нашего бревенчатого настила, проложенного вдоль насыпи разбитой узкоколейки. С наступлением темноты раздалась команда идти на прорыв. Людская лавина хлынула в «коридор», созданный нашими прорвавшимися частями. Со всех сторон раздавалась стрельба: проход был не более ста метров и простреливался из всех видов оружия. Люди падали, раненые продолжали ползти, убитые скатывались с насыпи, и болотная вода приобретала от крови красноватый оттенок… Многие остались навсегда в этой горловине «мешка», прозванной солдатами Долиной смерти.

Недавно я вновь побывал в тех местах. И вновь увидел воронки, оставшиеся с войны, ржавые рельсы узкоколейки, кое-где уцелевший, на совесть уложенный настил нашей «лежневки». И далекая война опять коснулась сердца и пробудила память. Прошлое, которое невозможно забыть.

СТРОИТЕЛЬ ДОРОГИ

Он шел по болоту, не глядя назад,

Он Бога не звал на подмогу,Он просто работал, как русский солдат,И выстроил эту дорогу.На запад взгляни и на север взгляни —Болото, болото, болото.Кто ночи и дни выкорчевывал пни,Тот знает, что значит работа.Пойми, чтобы помнить всегда и везде:

Как надо поверить в победу,Чтоб месяц работать по пояс в воде,Не жалуясь даже соседу.Все вытерпи ради любимой земли,Все сделай, чтоб вовремя, ровно,Один к одному на болото леглиНастила тяжелого бревна.

На западе розовый тлеет закат,Поет одинокая птица.Стоит у дороги и смотрит солдатНа запад, где солнце садится.Он курит и смотрит далеко вперед,Задумавшись, точно и строго,Что только на запад бойцов поведетЕго фронтовая дорога.

А. Гитович

А. П. Брынских,

бывш. боец 174-го отдельного дорожно-строительного батальона

Л. И. Бурмистров

Дорога жизни и смерти

Узкоколейка… Как всякая дорога, она несла в себе жизнь, а на фронте тем более.

Это хорошо понимал и замкомандующего фронтом Л. П. Грачев. Волховчанин вдвойне — по войне и рождению (он родился в Чудовском районе), Леонид Павлович знал о приволховских тропах, ручьях и болотах не понаслышке. В январе-феврале 1942 г. наступление наших войск на Волхове остро поставило перед ним вопросы снабжения 2-й ударной армии, вклинившейся в новгородские леса на 75 км. Единственным приемлемым вариантом представлялась узкоколейка, и командование бросило на ее строительство все возможные силы, мобилизовав и местное население.

Мне тогда шел 15-й год, но в войну взрослели быстро, и я уже успел побывать в истребительном батальоне. Мы строили партизанские землянки, ловили шпионов в прифронтовой полосе, стреляли из винтовок по немецким самолетам. Потом эта стройка, в которой наряду со взрослыми участвовали и подростки.