Должница

Резко останавливаюсь на трассе, хватаю кислородный баллончик, глубоко вдыхаю, а кислорода нет. Вышвыриваю баллон в окно. Со мной все в порядке. Я могу дышать. Мне теперь есть, кем и ради кого дышать.

Несколько глубоких вдохов, выхожу из машины и иду в ближайшую аптеку. Скупаю все витамины для беременных и препараты для поднятия гемоглобина. В супермаркете покупаю гранатовый сок, фрукты, орехи, красную икру, шоколад. Закидываю все в машину, завожу двигатель и срываюсь с места.

Паркую машину подальше, вне зоны видимости ее окон. Встаю возле подъезда. Не проходит и пятнадцати минут, как из подъезда выбегают дети, ловлю дверь, поднимаюсь на третий этаж. Ставлю пакеты возле двери. Мне она не откроет. Поднимать шум не хочется. Лишние волнения Лене ни к чему. Стучу к соседям, мне открывает молодая девушка. Вынимаю из внутреннего кармана удостоверение. Взмахиваю корочкой.

– Добрый день. Прокуратура.

Девушка округляет глаза, сглатывая. Парадокс в том, что психология людей сложена так, что даже если вы ничего не совершили, при виде правоохранительных органов почувствуете себя дискомфортно.

– Мне нужна ваша помощь. Постучите в дверь к соседке и попросите ее выйти.

– Эм… А что случилось?

– Это конфиденциальная информация.

– Хорошо, – перепугано кивает девушка. Облокачиваюсь на стену возле Лениной двери и киваю соседке, чтобы стучала. – Лен, это Катя, открой!

И моя доверчивая Лисица тут же распахивает дверь.

– Спасибо, свободны, – резко хватаю за ручку двери, чтобы Лена не посмела закрыть ее перед моим носом.

Лена растерянно отступает. Заношу пакеты, сам запираюсь. Ложусь на дверь спиной. Мы оба замираем, рассматривая друг друга. Она в простой белой футболке и трусиках, заспанная, растрёпанная и моя. Смотрю на нее по-другому. Беременна. Черт, я стану отцом. Мне придушить ее хочется за молчание. Но… Я и сам сыграл немаловажную роль в ее молчании. Поэтому отношения мы не будем выяснять.

Отталкиваюсь от двери, снимаю пальто, обувь, беру пакеты и под ее ошарашенным взглядом прохожу на кухню. Простая квартира, кухня маленькая. Спокойно вынимаю продукты на стол, замечая, как Лена останавливается в дверях, наблюдая за мной.

– Я доставку не заказывала, – снова язвит. Это защитная реакция. Чем мне нравится эта женщина: когда ей больно, она не плачет, а иронизирует.

– Так и я не курьер.

– А похоже, что да.

– Это тебе, – вручаю ей пакет из аптеки. – Прочти инструкцию и выпей.

Она открывает пакет, вынимает витамины, рассматривает, читает и теряет всю язвительность, резко поднимая на меня глаза.

– Мне просто интересно, когда ты собиралась мне сообщить, что ждешь ребенка? – теперь иронизирую я, вскидывая брови. – Не пойму, что мне больше всего сейчас хочется: придушить тебя за то, что не сказала, или…

– Или?

Вместо ответа иду на нее, чтобы продемонстрировать свои желания. Отбираю у Лены коробочки с витаминами, кидая их на стол. Обхватываю ее затылок, тяну к себе. Кажется, вечность ее не касался. Меня окатывает ее запахом, и я с удовольствием его втягиваю вместо чистого кислорода. Чувствую, как Лена начинает дрожать.

– Да, Лисица, я тоже скучал, – выдыхаю ей в губы, постоянно напоминая себе, что она ждет нашего ребенка и я не могу сожрать ее, как мне хочется.

– С чего ты взял, что это твой ребенок? – шепчет она мне. Это очередная пощечина, жестоко, мне больно, и я срываюсь. Хватаю ее за шею, но вовремя прихожу в себя и ослабляю хватку. Не сжимаю, просто фиксируя на месте и вынуждая смотреть мне в глаза.

– Повтори, – вкрадчиво прошу я. Молчит, кусая губы. – Чтобы из твоего рта больше не вырывалось таких слов, Лисица, не доводи до греха.

Я ожидаю от нее пощечины, очередной язвительной колкости, лжи, оскорблений, но Лена расслабляется в моих руках, прикрывает веки, из-под которых скатываются слезы. И у меня внутри все обрывается.

Отпускаю ее шею, сгребаю в объятья и прижимаю к себе.

Лисица утыкается мне в шею, обжигая кожу слезами, и тихо всхлипывает.

– Все, прости.

– За что именно тебя простить? – всхлипывает мне в шею.

– За все.

Подхватываю ее за талию и несу в комнату. Сажусь на диван, усаживаю Лену сверху, лицом к лицу.

– Родион, я не смогу, так…

– Тихо, – прерываю ее. – Я не умею красиво говорить и лить в уши мед. Но я не мальчишка и, как ты заметила, никогда не лгу и не бросаю слов на ветер. Ты мне нужна. Вы мне нужны, – поправляюсь. – Я хочу получить любимую женщину в пожизненный плен. Согласна?

– А она точно любимая? – прищуривается.

– Очень. Извини, что понял это только в реанимации.

– Где понял? – распахивает глаза, уже более внимательно меня осматривая. Черт, не хотел я об этом сейчас говорить.

– Неважно где.

– Белов! – повышает голос. – Что произошло? Почему мне не сообщили? – строгая, взволнованная.

– Во-первых, ты сбежала. Во-вторых, мне не нужны были плакальщицы возле кровати, Ники хватило. В-третьих, не повышай на меня голос. Со мной все в порядке. Я в норме. Иди сюда, я покажу тебе, насколько скучал. У меня вечность не было женщины.