Дом Дверей: Второй визит

– Эти женщины – жены рыбаков, а чужаки тут редкость. Вы должны извинить их, они в основном – крестьянской породы. Но вот Лотос не из таких. Ее родители – люди богатые и почтеннейшие; ее братьям принадлежит половина этой рыбацкой флотилии и множество домов; а дядя ее чинит моторы и управляет неспециализированным магазином. Увы, меня они не жалуют. Потому что я владею собственным домом, собственной небольшой лодкой и сам все ремонтирую… А! – Тут он внезапно вспомнил: все это было в настоящем мире, а как обстоят дела в этом, не знал.

Но ему предстояло вскоре выяснить.

Женщины загалдели, и, хотя говорили они по-китайски, язык звучал лишь как фон. А Джилл и остальные услышали английский:

– Ха! Кину Сун! Он посмел вернуться! Можно ли поверить такому? Похищает бедную Лотос у любящих родителей, насилует и делает ей ребенка, и, наконец, бросает ее и убегает в джунгли. – Это скрежетала тощая старая карга, грозя Суну кулаком.

А еще одна крикнула:

– О, и это – Кину Сун? Насильник? Значит, кто-то сказал тебе, что бедная одураченная девочка беременна, и ты вернулся, чтобы предъявить «законные» претензии на состояние ее семьи? Ха! Немного же ты знаешь, Кину Сун. Ее братья убьют тебя и пустят на приманку для рыбы! Да, и этих проклятых иностранцев заодно!

Сун побелел и затрясся, а затем внезапно остановился, когда из сада одного из прилично выглядевших домов у подножья холма вырвалось двое хорошо одетых молодых людей. Один – крупный, а другой – маленький и тощий, как тростинка.

– Ты! – выкрикнул рослый, спеша к Суну. – Дерьмо крысиное! Вонючий сын жрущего отбросы, торгующего рыбой корейца! Что? Ты посмел вернуться сюда? Я вырежу твое поганое сердце! – И выхватил из-за пояса нож с длинным клинком.

– Ее братья! – прохрипел Сун.

– Ой-е-ей! – промолвил Тарнболл, и Джилл услыхал, как оружие спецагента издало типичный клацающий звук. Он поспешил остановить Джека:

– Ради Бога, погоди с этим! Автомат должен быть последним средством. – И, обращаясь к Кину Суну:

– В деревне есть какое-нибудь оружие?

– Ножи, – охнул тот. – Может быть, несколько дробовиков, духовых ружей и мелкашек для охоты. Но современное оружие – нет. Насколько мне известно. – Он повернулся к спецагенту. – Но, в любом случае, вам никак нельзя пускать в ход автомат! Вы же сделаете меня еще и убийцей вдобавок ко всей той лжи, в которой меня обвиняют!

– Это не твой мир, Кину Сун, – втолковал ему Тарнболл. – Если мне придется пустить его в ход, то я пущу, лишь бы оградить тебя от опасности. – Он занял позицию во главе группы, расставил ноги и направил автомат вперед и вниз. И крикнул:

– Эй, вы! Стойте прямо там, где вы есть!

– Пес-иностранец! – выругался бежавший впереди и взмахнул ножом за миг до того, как спецагент расколол пулей булыжник прямо у него между ног. Китаец резко затормозил. А когда резкое, резонирующее «крак!» выстрела стихло, Джек добавил:

– Стоять! Следующая угодит в то большое пустое пространство у тебя в голове, – Тарнболл двинулся прямо к братьям Лотос. Кину Сун шагнул было за ним, собираясь вмешаться, но Джилл схватил его за руку.

– Джек прав, – сказал он. – Если с тобой что-то случится, то мы, может, и не выберемся отсюда. Я хочу сказать, никто из нас тогда не вернется. В том числе и ты.

– Вы правы, – охнул Сун. – Это не мой мир. Он просто не может им быть. Братья Лотос недолюбливают меня, но они бы не стали убивать! И все, что вы услышали обо мне – сплошная ложь.

– Низкородный пес! – Настоящий смутьян из пары братьев скрестил руки на груди и бросил злой взгляд на Кину Суна. – Подлый корейский ублюдок! – Он явно страдал избыточным весом, поэтому, несмотря на вроде бы высокий для человека его расы рост, выглядел приземистым и коренастым. У него были тонкие усы, поросячьи глазки и блестящие от жира черные косички.

– Почтенный шурин, – поклонился в пояс Сун. – Я лишь хочу…

– Хочешь? – оборвал его рослый. – Ты, чего-то хочешь? Ты смеешь обращаться ко мне, как к своему брату, грязное дерьмо собачье! И…

Но это «и» послужило сигналом к окончанию, так как именно на этом союзе Тарнболл и врезал коренастому в живот складным прикладом своего автомата, а затем вскинул его вверх и двинул по дряблому подбородку Суновского шурина, заставив его растянуться. Секунду назад этот громила стоял на ногах, а в следующую уже лежал на спине, а нож лязгнул о булыжник.

Младший тощий брат вытаращил глаза и отступил на шаг, но Тарнболл ткнул ему в живот дуло автомата.

– Ты! – проворчал спецагент. – Ты тоже хочешь оскорбить нас?

– Я… я… нет, вовсе не хочу, – тощий чуть не падал в обморок. И Кину Сун осмелел.

– Если у меня больше нет лица, – решил он, – то чего бы я ни сказал и ни сделал в этой деревне, не имеет никакого значения! А теперь слушай! – И он схватил тощего брата за горло одной здоровой рукой, но рукой налившейся страшной силой ярости:

– Все, что болтали обо мне эти… эти старые вороны – полнейшее вранье, – заявил он. – И то, что сказал мой так называемый «почтенный» шурин… это тоже вранье. Ну, а теперь я хочу повидать Лотос. Моя жена здорова? Лучше бы ей быть здоровой. Где она?