Дом из парафина

В те времена все начали постепенно понимать, что за пределами блочно-панельной аркадии есть не только «секс», но и другая жизнь. Что там по земле ступают богачи, не придуманные сценаристами мыльных опер, что у женщин там есть домработницы и даже оргазм (это потому, что климат другой, мягкий, уверяли себя наши). И что за все это им не обязательно покаяние. Осознание того, что прекрасный, беззаботный мир по ту сторону безбожия обязан здешним людям, снискавшим у судьбы чуть меньше удачи, пришло очень быстро, и все по эту сторону примерили на себя защитные комбинезоны жертв.

– Так, очередь соблюдайте! Назад, говорю! – Широкая ладонь, выглядывающая из толстого серого рукава куртки, обозначила границу толпы взвинченных женщин и перепуганных детей.

– Что за отношение к людям? Кошмар, кошмар! Второй час держат на холоде, как собак!

– На днях поставили елку, а он просыпается ночью, садится на кровати, бороду нервно чешет. Что, спрашиваю, случилось? Елка, отвечает, в углу на двух человечьих ногах притаилась, убери. Говорит мне такое, представляешь, и пальцем у виска крутит! Что, вскипаю я, дыру сверлишь? Нет, говорит, пулю вкручиваю.

– Говорят, в коробках можно доллары найти. Нас потому тут и держат.

– Как это?

– Коробки они там у себя открывают, смотрят, что внутри.

– Доллары? – Высокая женщина в черной затертой дубленке едва не опрокинулась на собеседниц, замкнув круг доверия. – Вот прямо в коробках?

– Ну да, между карандашами и шарфиками. У моей подруги мать в Америке, так она доллары оттуда каждый месяц присылает. Я слышала, у них там всё теперь чеками какими-то оплачивают, а бумажные деньги остались не у дел. Вот и сбывают в наши страны.

Не прошло и двух минут, как подозрительная толпа стала неистово ломиться в закрытую железную дверь АТС и угрожать ее выломать, если там, внутри, не перестанут вскрывать коробки. Разревелись дети, хватаясь за пальто матерей, потянули их домой. От поднявшейся суеты Инга потеряла место в очереди, и толпа вытолкнула ее на самый край огороженной территории. У Сандрика сводило челюсти от мороза, а под шапкой вспотели волосы. В горле пересохло, и язык натирал нёбо. Колючий свитер окольцевал шею, и поворачивать ее совсем не хотелось, поэтому Сандрик смотрел в землю, изучая узоры обледенелого асфальта.

– Разве ты не хочешь подарка? У нас, сынок, в этом году другого не будет.

– Пошли, мам. Я хочу пить. И есть.

– В коробках точно будут «Сникерсы», подождем немного еще.

– Тогда не стучи и не кричи, как они.

– Ты что, зачем мне это? Стыд какой! Просто дождемся нашей коробки.

– А вдруг на всех не хватит?

– Ну, как получится… – Инга тяжело выдохнула и огляделась по сторонам в поисках спокойной компании, в которой можно было бы постоять и как бы примкнуть к общему ожиданию, но только чтобы никто не подстегивал выкрикивать угрозы.

Рядом жалась к забору женщина, крепко ухватившись за хрупкую ручку маленькой девочки. Обе они отстраненно наблюдали за буйством толпы, но никуда не уходили. Инга потянула Сандрика за собой и аккуратно придвинулась к незнакомке, которая этого будто и не заметила.

– Я каждую неделю посещаю церковь, – начала вдруг она, явно обращаясь к Инге, и Инга, желая проявить внимание, доверительно склонилась к женщине. – Про свадебное платье у священника вот спрашивала. Мы с мужем развелись, а я боюсь, что развод – это грех. Ведь мы венчались. И я просила у священника разрешения.

– На что? – С каждым вяло и медленно произнесенным женщиной словом Инге становилось скучнее и тоскливее, но железная дверь АТС была все еще наглухо закрыта, а слово «доллар», выкрикиваемое толпой, зазвучало с маниакальной хрипотцой.

– Платье свадебное сжечь.

– Ой, – смогла лишь выдавить Инга.

– У меня вообще очень много вопросов к Богу. Вот, например, что мне делать с бутылочками, в которых я воду святую хранила? Ну не выбрасывать же! – И незнакомка стыдливо приложила два пальца к губам. – Или вот брат мой в деревне коз пасет и потому не успевает молиться. Это грех?

Инга втянула голову в плечи, оглянулась в сторону беснующейся толпы.

– Так это грех? – переспросила женщина.

– А… Это вы меня спрашивали? Извините, я не сразу поняла, что меня. Не знаю. – смутилась Инга.

– Вот потому я и хожу в церковь. Все ответы там, – благоговейно заключила женщина и, не сказав больше ни слова, потерялась в густой толпе, уйдя в самое ее пекло и затянув туда дочь. Сандрик успел разглядеть маленькую, тонкую ручку девочки, которую уже через секунду проглотила мутная гуща толпы.

– Мам, у меня идет кровь, – решил Сандрик, просунув руку под воротник куртки на загривке.

– Как кровь?! – встрепенулась Инга и, оттянув воротник, заглянула внутрь. – Болит?

– Нет, мокро и липко. Как тогда, когда я разодрал колено.

– Это пот, сынок, – с облегчением выдохнула Инга, когда вытянула мокрую ладонь из-под куртки сына. – Ты просто вспотел. Потерпи еще немного. У тебя же ничего не болит?

– Я не знаю.

– Ну как так?

– Я не могу понять, болит или нет. Я не чувствую.

– Просто потерпи. Дома чай горячий попьешь.