Дом Книги

– Уединится для секса? – долго подбирая слова, спросил Дима. Он почему-то думал, что Света девушка или почти девушка. Информация доктора его сильно смутила.

– Ага, – спокойно сказал доктор, – вот еще ее дружки.

На следующем развороте Света держалась за ручку с еще одним молодым человеком, обнималась с третьим. Дима тяжело вздохнул. Доктор с улыбкой похлопал его по плечу.

– Не переживай. Это было давно и, поверь, тогда она не была влюблена. Ей просто было любопытно.

– Понятно. Вы-то сами не удовлетворяли ее любопытство?

– Если вы про секс, то нет, – ответил Доктор, – я же врач.

– Неуловимая логика.

– Просто я люблю Свету и знаю ее очень давно, и вообще это было бы абсолютно нелепо, – сказал доктор недовольно. Димины подозрения разозлили его.

– Вы знали ее до больницы?

– Да. Я знал ее всегда, – ответил доктор, примирительно улыбнувшись, – Я ее крестный. Был другом семьи. С ее отцом мы учились вместе в институте.

– Он был тоже врач?

– Да, но в противоположном смысле, – сказал доктор и положил альбом на столик.

Дима хотел спросить, что такое «врач в противоположном смысле», но был слишком расстроен новой информацией про свою «невесту». Тут в комнату вошла Света. Она посмотрела на Диму, на доктора, на альбом и села напротив.

– Я – хорошая, – сказала она Диме, поймав его взгляд.

– Я знаю, – сказал Дима и с трудом улыбнулся в ответ.

– Ему очень плохо, поэтому мы идем к нему утром, – сказала Света. Они с Димой шли проведывать очередного больного.

– Как его зовут? – спросил Дима.

– Иван, – ответил Света, – но не надо его называть по имени. Он расстраивается.

Свернув с улицы, они зашли в подъезд. Квартира Ивана была на 1 этаже. Света открыла дверь, и они вошли. В коридоре было сумрачно и пахло бомжами.

– Не разувайся, – сказала Света и обутая прошла в комнату. Дима прошел следом.

Посреди комнаты в полумраке на стуле коротко стриженый мужчина с черной бородой, лет 60-ти.

– Света, – сказал он, увидев девушку, и расплылся в улыбке. Света улыбнулась в ответ, подошла к нему и они по-родственному поцеловались.

– Я уже, как кошка. За 3 дня знаю, когда ты придешь, – сказал Иван.

– Я хочу познакомить вас с Димой. Он мой жених, – сказала Света. Иван протянул «жениху» руку. Дима с готовностью ее пожал. Девушка достала из угла комнаты высокий подсвечник, отдаленно напоминающий аналой, зажгла на нем толстую свечу и, кивнув Диме, ушла на кухню.

– Жених Светы? – улыбаясь, переспросил Иван. – Звучит, как праздник. Присядешь?

Иван показал Диме на табурет, стоящий рядом. Дима присел. В комнате было еще мрачней, чем в коридоре. Если бы не зажженная свеча было бы совсем страшно. По темным углам время от времени пробегали красные отблески, как от пламени. Дима сначала подумал, что это отражается свеча, но это было не так.

– Что я могу предложить жениху Светы? – забормотал Иван. – Единственное, что я могу сейчас сотворить достойного, это молчать, но конечно я не смогу.

Иван склонив голову 3 раза стукнул себя в грудь.

– Мрачно у вас, – сказал Дима.

– Мрачно у меня. Сейчас чисто, а как кровь пойдет, вообще, бесоподобие. Господи Сисусе Хирусе замилуй ся. Даже каяться страшно. Думаешь, время пройдет, что-нибудь отойдет, отстанет, но ничего не проходит. Некуда ему уходить. Видишь часы, – Иван показал на ближнюю стену. На ней висела пара совершенно одинаковых часов. – Сколько там времени опять?

Дима встал и подошел к стене. Часы шли абсолютно синхронно, секунда в секунду. Молодой человек никак не мог разобрать сколько времени.

– Так они и идут, – сказал Иван, видя Димино замешательство. – Так называемая бесконечность.

Иван замолчал. В углу что-то зашуршало. Дима увидел, как появилась и исчезла большая крыса.

– Вы сделали что-то плохое? – спросил Дима. Уж слишком ужасная была квартира.

– А ты меня не знаешь? – поднял глаза Иван.

– Откуда?

– Тогда я не скажу кто я.

Иван стал ворочаться на своем стульчике, пытаясь принять сколько-нибудь удобную позу. Похоже, он сидел на стуле очень давно. Огни в углах стали полыхать ярче.

– Человек – это черепаха, – продолжил Иван, – и тело у него, как панцирь. Он прячет в нем свою беззащитную душу. А снаружи полно зубастой нечести, которая только и мечтает, как о его сладком мясе. Ведь у души такое сладкое мясо. Эти гады могут ждать бесконечно, но бесконечности не потребуется. Утро не наступит, как панцирь треснет и слюнявые улыбающиеся зубы воткнутся в тепленькую беззащитную душу. А пока время еще не пришло, человек обнимает подушку, то и дело, забывая о будильнике. Только иногда его будит неприятный скрежет. Это звери грызут его панцирь. Слюна капает на его душу и разлагает ее, но ему еще есть куда спрятаться. Пока… пока не наступит утро.

Иван опять замолчал. Дима встал. На табурете сидеть было очень неудобно. Дима, не смотря на мрак, решил дойти до мерцающей стены, но, едва он сделал шаг, стало так вонять, что Дима вернулся назад.