Дом на берегу

– Вы, пожалуй, привели нас в известное замешательство, – сообщил Гейл. – За все годы действия нашей программы ни на одной из станций не случалось ничего подобного. Мы не знаем, как быть, и не знаем, что делать лично с вами. Пока что вы будете жить здесь как наш гость. Позднее, – разумеется, с вашего согласия – мы подыщем вам работу. Вы можете войти в штат исследовательской группы…

– Что-то в данную минуту, – сказал Лэтимер, – это меня не слишком привлекает.

– Только потому, что вы не в курсе фактов, не в курсе грозящих человечеству опасностей. Большинству людей в первичном мире никогда не жилось так хорошо, как при утвердившейся ныне экономической и общественной системе. Разумеется, существуют идеологические различия, но остается надежда, что их постепенно удастся сгладить. Не приходится отрицать, что на Земле до сих пор есть районы бедности. Но их единственная надежда в том, чтобы развиваться в интересах и под руководством мирового бизнеса. Так называемые интересы большого бизнеса – главная и единственная надежда планеты. Если существующее экономическое устройство рухнет, весь мир откатится к новому средневековью. Чтобы оправиться от такого удара, понадобятся тысячи лет, если это окажется достижимым в принципе…

– И чтобы защитить свою бесценную экономическую систему, вы решили подвергнуть заточению поэтессу, художника и пианистку.

Гейл в отчаянии всплеснул руками.

– Я же сказал вам, что не знаю рационального объяснения! Вам надо увидеться с Брином, если, конечно, он сумеет выкроить для вас время. Он чрезвычайно занят…

– Легко могу себе представить.

– Он мог бы даже вскрыть файлы и познакомить вас с их содержанием. Но, как я уже говорил, вы никуда отсюда не денетесь. И при всем желании не создадите нам новых проблем. Вы прикованы к нам, а мы к вам. Наверное, мы могли бы перебросить вас обратно в дом на берегу, но это, по моему мнению, нежелательно. Это бы только расстроило всех остальных, кто там живет. В настоящий момент они, вероятно, считают, что вы попросту заблудились и вас задрал медведь, или укусила гремучая змея, или вы утонули в болоте. Они, конечно, будут вас искать, но раз не найдут, то и забудут. Им и в голову не приходит, что вы нашли путь к бегству. Наверное, лучше, чтоб они и впредь оставались в неведении. Раз вы уже здесь и с течением времени непременно пронюхаете обо всем существенном, что касается нашей деятельности, у нас нет выбора, кроме как держаться с вами откровенно. Тем не менее мы предпочли бы не расширять круг посвященных.

– Послушайте, там, в доме на берегу, в моей комнате повесили мою собственную картину…

– Нам показалось, что это приятный штрих. Своего рода жест доброй воли. Картину можно перебросить сюда, если хотите.

– Да нет, я не о том. Мне пришло в голову: а может, сюжет этой картины как-то соотносится с судьбой, какую вы мне уготовили? Может, вы опасались, что я и впредь буду рисовать картины, указывающие на слабости вашей несравненной экономической системы?

– Не могу сказать ничего определенного, – ответил Гейл. Ему было явно не по себе.

– Хотелось бы заметить, что если так, вы опираетесь на крайне ненадежную почву, и к тому же вас гложет комплекс вины.

– Это вне моей компетенции, – ответил Гейл. – Я не вправе даже комментировать ваши слова.

– Чего же вы от меня хотите? Чтоб я попросту держался тихо-мирно? На положении гостя ваших великодушных корпораций?

– Если вы не надумаете рассказать нам, как вы сюда попали.

– Я уже заявил, что рассказывать не намерен. По крайней мере, пока. Хотя, наверное, если вы подвергнете меня пыткам…

– Пыток не будет. Мы люди цивилизованные. Мы сожалеем о некоторых акциях, которые приходится предпринимать, но не уклоняемся от ответственности. И не по отношению к великодушным корпорациям, как вы изволили выразиться, а по отношению ко всему человечеству. Оно развивается в благоприятном направлении, и мы не позволим ставить препоны такому развитию. Никому не позволим и не потерпим ни малейшего риска. А теперь я, наверное, позову кого-нибудь, чтобы вам показали вашу комнату. Сдается мне, прошлой ночью вам почти не удалось поспать…

Комната Лэтимера располагалась на одном из верхних этажей. Она была просторнее и обставлена более изысканно, чем мансарда в доме на берегу. Из окна открывался широкий вид, и пленник сразу понял, что очертания берега здесь практически не изменились. На восток уходило грязно-серое полотнище океана, прибой накатывал и разбивался о такие же валуны. Но на некотором отдалении от берега в воде резвилась группа длинношеих существ. Присмотревшись, Лэтимер понял, что они ловят рыбу. По холмам, сбегающим к океану, там и сям бродили сухопутные монстры-рептилии, одни небольшими стадами, другие поодиночке. Ни одно из чудовищ не казалось несусветно огромным – наверное, их размеры скрадывались расстоянием. А вот деревья, по его наблюдениям, не слишком разнились от тех, к каким он привык. Единственное, что ощущалось как отчетливо неземное, – отсутствие травы.