Дом на безымянной улице

Страх, который таился под личиной вины, яростно рвался наружу. Антон не мог противостоять тому ужасу, который обрушился на него, словно гром среди ясного неба. Каждый мускул его тела, каждый сустав и каждая косточка, словно застыли в камне. Юноша более не мог сдвинуться с места, не мог ступить и полшага, не мог пошевелить и пальцем. Единственное, что не было лишено движения, так это его черные расширенные зрачки. Он стоял на месте и смотрел прямо в зеркало, на свое отражение. Его испуганные глаза видели то, чего любой малодушный человек непременно устрашится, и от чего, словно раненый зверь, обезумевший от лихорадки, попытается спрятаться.

Он испугался того, что предстало его взору. Самые страшные деяния за всю его короткую жизнь, которые он так отчаянно пытался похоронить, в одночасье вылезли наружу и стали зазывать его к себе. Горькая песнь жалобных голосов маленьких детей, которых он трогал и прикасался своими дрожащими руками, чьими страданиями и страхом он питался, мутным облаком и душным кислым смрадом, окутывала его и провоцировала сотворить с собой нечто настолько отвратительное, на что психически здоровый человек был неспособен. Антон опустил глаза на свои руки. В отражении он увидел, как его запястья в одно мгновение покрылись резаными ранами, из-под которых, хлынула горячая красная кровь.

Антон был в ужасе. Его тело снова его слушалось. Он смотрел на свои руки, в отражении, по которым продолжала бежать кровь и старательно, с перекошенной от ужаса гримасой пытался ее остановить, пытался закрыть порезы, но все было тщетно. В одну секунду грянул гром. В мутное окно залетела бесцветная вспышка молнии. Юноша снова посмотрел в отражение, но никаких порезов и крови не было.

Антон начал судорожно крутить головой. Он боялся снова увидеть то что не мог более выносить и пытался закрыть зеркало серой тканью, но за окном снова полыхнула молния и в отражение резко появился обнаженный женский силуэт, который стоял за спиной парня. Антон вздрогнул и обернулся. Никого за спиной не было. Тогда он снова перекинул взгляд на зеркало. Невысокий силуэт женщины по-прежнему находился там. Не в силах сдерживать свой страх и любопытство Антон присмотрелся внимательней. После очередной вспышки молнии, силуэт снова вынырнул из темноты. Судя по обвислой коже на лопатках и заднице, а также многочисленным складкам на пояснице руках и ногах перед юношей предстала голая старуха. Ее бледная, тощая спина, руки и ноги были в порезах и синяках.

Антон взялся свободной рукой за горло и с трудом проглотил скопившуюся от долгого напряжения слюну, помотал головой и отвернулся от зеркала, но в ту же секунду услышал быстрый монотонный шепот в свою сторону, который доносился из зеркала. Он повернул на него глаза. Полыхнул голубой проблеск молнии. Мурашки по телу парня забегали еще быстрее, словно рой муравьёв ворошился у него под одеждой. Антон поспешил убраться из комнаты, но споткнувшись о выступающую половицу упал. Он был жутко напуган. Все мужество, которым на мгновение налилось его сердце, испарилось, словно дым на ветру. Он прислонился к стене и начал поглядывать на окно, в надежде выбраться через него на улицу. Комнату озарила очередная вспышка молнии. Старуха стояла в зеркале, повернутой к нему лицом. Ее седые длинные волосы, словно мокрые водоросли, свисали до пола, прикрывали лицо и босые, костлявые морщинистые ноги. Ее свисающая до выпуклого пупка сморщенная грудь, тощие ноги и руки были в таких же порезах, как и спина. Руки омерзительной старухи оканчивались длинными костлявыми пальцами с острыми пожелтевшими ногтями. На одной руке не было указательного и среднего пальца, вместо них были гладкие фаланги. Все, что сумел сделать Антон, это открыть рот и закричать во все горло.

Старуха подняла голову, посмотрела на него своими бледными, лишенными зрачков глазами и широко улыбнулась. Глядя на ее пожелтевшие, полусгнившие зубы, половины из которых не было, Антон выпучил глаза и остолбенел. Случившееся безумие лишило его дара речи. Старуха рассмеялась, как сумасшедшая. Вдоль зеркала проползла кривая полоса. Оно треснуло и взорвалось сотней продолговатых острых осколков.