Дом на дереве

Звёздочки-плясуньиПляшут в полнолунье,Спит огонь в камине,Спит ручей в долине…

Малыши ловили каждое её слово. Пристыженная Прунильда нашла себе место возле одного из стульчиков и тоже слушала.

— Продолжай ты, пожалуйста, — вконец обессилев, предложила Бьянка Аглае по прошествии второго часа занятий.

Спят, кивая, кони,Спит король на троне… —

начала Аглая. Малыши сидели тихо. Они могли слушать её до бесконечности.

Так целую неделю, сменяя друг друга, подруги давали уроки изящной словесности. Дети всё это время просидели, будто набрав в рот воды, зато слушали они идеально.

Между тем Амадей, озабоченный странными метаморфозами, происходящими с его невестой, уговорил Доротею пройти курсы собачьей переподготовки. Вдвоём они располагались на одной толстой ветке, и Амадей начинал лаять и подвывать на все лады, терпеливо призывая Доротею повторять вслед за ним.

— Гаф… фюить! — пробовала несчастная собака. Ряф… чиф! чиф! чиф! Вау… пиу, пиу, пиу!

В общем, теперь она могла только петь, свистеть и чирикать. А лаять — никак. И уже невооружённым глазом было видно, что на передних лапах у неё отрастали настоящие белые перья.

Амадей пребывал в унынии.

— Что же теперь будет с нашей любовью? — грустно спрашивал он у неё на собачьем языке.

— Чивик, — мрачно отвечала Доротея.

На девятый день Бьянка обратилась наконец к четырём малышам:

— Послушаем теперь, что вам удалось запомнить. Начнём с простого. Ну, Джанпорфирий, как ты попросишь у меня поесть?

Джанпорфирий посмотрел на неё растерянно.

— Мьяу, — едва слышно произнёс он.

Остальные трое ответили дружным смехом.

— Мьяу, — передразнила Прунильда.

— Ничего! — ободрила его Бьянка. — Ведь это только первая попытка. Попробуй ещё раз, Джанпорфирий. Как бы ты попросил у меня кашки?

— Извини, пожалуйста! — неожиданно проговорил незнакомый голос. — Не будешь ли ты столь великодушна, не обеспечишь ли меня основным продуктом питания, необходимым для моего существования?

Бьянка подпрыгнула на месте:

— Что? Кто это сказал?

— Прошу прощения, — учтиво произнёс голос, — не найдётся ли у тебя обеда, удовлетворяющего требованиям моего ненасытного желудка?

— Кто это говорил? — испуганно переспросила Бьянка. Она могла бы поклясться, что малыши тут были совершенно ни при чём.

— Кто говорил? — допытывалась она.

Тогда из-под стульчика Инальбис, высоко подняв хвост, вышла Прунильда.

— С твоего позволения, эти изысканные высказывания принадлежат мне, — сказала кошка. — Я хотела продемонстрировать, что твой урок не прошёл для меня даром.

— О небеса! Аглая! Аглая! — закричала Бьянка не своим голосом. — Прунильда, наслушавшись наших стихов, научилась говорить!

— Вот именно, верно, совершенно справедливо, — чрезвычайно довольная собой, подтвердила кошка.

— Ну и что же? Что тут плохого? — отозвалась приехавшая на лиане Аглая. — Это только подтверждает эффективность нашего метода.

— Но ведь дети так ничему и не научились.

— Заблужденье! Заблужденье!Знаем всё стихосложенье! —

забравшись с ногами на стульчик, неожиданно возразил Гильдебранд.

— Изъясняемся свободно.Говорим всё, что угодно! —

выпалила скороговоркой Пуриф.

— Нет, вы только послушайте! — сказала Бьянка сконфуженно. — Это что же, они теперь стихами будут говорить?

— Поучившись, можем самиГоворить теперь стихами, —

объяснила Инальбис.

— А вы не можете говорить по-простому? — поинтересовалась Аглая. — Ну, как бы прозой.

— Как бы прозой не умеем,Лишь поэзией владеем, —

заявил Джанпорфирий.

— Надо было читать им ещё что-то помимо стихов, — вздохнула Бьянка. — Но теперь, боюсь, уже поздно.

— Ладно, главное, что мы их понимаем, — утешила её Аглая. — В конце концов, ведь это вымышленные дети, разве не так? И ничего тут нет плохого, если вымышленные дети разговаривают стихами.

— В самом деле. Осмелюсь заметить, что в этой странной манере выражаться нет ровным счётом ничего предосудительного, — согласилась с ней кошка Прунильда.

Глава 11

РАДОСТЬ ПОЛЁТА

И вот наступил день, когда, потягиваясь как обычно после сна, Доротея обнаружила, что передние лапы у неё окончательно превратились в крылья.

Озабоченная, она осторожно вышла из дома и сделала несколько шагов по ветке. Амадей, с изумлением за ней наблюдавший, увидел, как она подняла обе передние лапы, слегка развела их в стороны и… ффррр! — с боков у сенбернарихи открылись два огромных веера, состоящих из многих рядов желтоватых в коричневую крапинку перьев.

Доротея с непривычки покачнулась на ветке и замахала крыльями, восстанавливая равновесие. При этом возник шум, как при надвигающейся грозе.

«Что-то ветер поднялся», — подумала Бьянка, ворочаясь в своём тёплом мешке внутри ствола. Аглая же увидела сон, будто находится на корабле посреди разбушевавшегося моря. Но ни та ни другая всё же не проснулись.