Дом на городской окраине

— Потому что ты вислоухий осел, — накинулся на него полицейский, — разве можно тебе давать деньги! Оттого я тогда и заплатил тебе меньше, потому как знаю, что у тебя в руках ничего не удержится. И никаких денег в долг на мастерскую ты от меня не дождешься. А не то плакали мои денежки.

Он повернулся и зашагал домой.

Перед глазами у него мелькала дама, размахивающая двумя мечами. Амурчик на десятке червей пронзал стрелой сердце, пригвождая его к колу, увенчанному листьями. Из шляпы какого-то юнца, держащего в руке дымящуюся трубку, вырастала семерка пик. Зеленый валет играл на флейте. Трефовый туз с голубыми ушами держал в когтях два щита и широко разевал пасть. Полицейский провел рукой по лбу, чтобы отогнать видение бубнового короля с отвисающими вниз усами, которое постоянно возникало в его распаленном мозгу, поскольку бубны были его счастливой мастью.

Сердце у него сладко стучало, и он говорил себе:

«Вот как я обштопал этого трафиканта. Выиграл шестьдесят крон. Целых шестьдесят крон… На эти деньги можно купить рубаху.

Шестьдесят крон — это десять кило сахару.

За шестьдесят крон я получу почти два кило кофе.

За шестьдесят крон можно поставить на сапоги новые подметки.

Если куст смородины стоит шесть крон, то стало быть, мы заимеем десять смородиновых кустов.

На шестьдесят крон можно прожить два дня.

Шестьдесят крон — это шесть пар голубей.

За шестьдесят крон я припасу курева на два месяца.

Скажут: шестьдесят крон — это все равно что ничего, — но ведь за шестьдесят крон можно арендовать десятину земли и посадить на ней картошку. И вот вам запас на всю зиму.

Я могу истратить шестьдесят крон трафиканта, и мне не придется истратить шестьдесят собственных крон. Вот это экономия! Вот это выгода! Очень хорошо! Очень хорошо!

Денежки ко мне плывут, хозяином своим почитают.

Очень хорошо!»

5

Трафикантша сетовала: «Вам, мужикам, все нипочем. Заявились целой оравой, и вон какой свинарник устроили! На меня вам наплевать. В другой раз вытолкаю вас взашей»…

— Цыц! — одернул жену трафикант, — с твоей стороны так говорить несерьезно. Это я исключительно ради общего согласия. Как-никак он домовладелец и полицейский. Я сам не большой любитель карт. По мне так лучше выспаться. Но ведь ты же сама отлично знаешь, что он смотрит на нас косо, потому что наш пай на строительство всего семь тысяч крон. Я хотел его угостить, чтобы он больше не говорил о нас, будто мы шушера какая-то. Нам следует держать себя смирно, а не то он нас выгонит.

— Он все равно нас выгонит, — бормотала трафикантша, засыпая, — я это точно знаю… Он нарочно сказал во всеуслышание, что мы первыми вылетим отсюда, как только истечет срок найма… Зря я заваривала чай с ромом… В год мы платим за квартиру всего полторы тысячи, так что мы у него не в чести. И кроликов он не позволит нам разводить, хотя это оговорено в контракте.

— Молчи, жена, спи! Что нам кролики… Главное — согласие… Нам надо быть тише воды… О кроликах даже и не заикайся, поняла? Мы люди маленькие и не можем прекословить…

6

— Черт знает что, — роптал чиновник, ворочаясь с боку на бок — уже два пробило, а он знай свое: «Козырные, взятки!» — куда это годится? Я уже второй порошок принял, а все никак не уснуть из-за их гвалта…. И такое творится в доме полицейского? Полиция существует для того, чтобы подавать пример и наказывать тех, кто нарушает порядок, а отнюдь не для того, чтобы самой учинять дебоши. По ночам все должны спать, не спят только те, кому это положено. Это трафикант подбил полицейского. Я слышал, что трафиканты люди испорченные… Бух! Опять дубасит по столу и гогочет так, что стекла дрожат. Разве так можно? Прямо голова кругом идет от этого безобразия…

Чиновник встал и пошел выпить воды.

— Играет с трафикантом в карты, — бормотала жена, — а ведь сам говорил, что это шушера, которую нужно выставить из дому… дескать, чудно, когда трафикант живет рядом с чиновником и учителем. А теперь с ним в одной компании. Вчера встречает меня и говорит: «Мне не нравится, когда жильцы ходят друг к другу в гости. Каждый жилец должен находиться в своей квартире и не обращать внимания на других. Встретите трафикантшу, говорит, поздоровайтесь и все. Никаких разговоров с ней не заводите, тем более, что вам это не к лицу. Говорильни в доме я не потерплю. Эдак жильцы стакнутся и начнут оговаривать хозяина. Я, говорит, все вижу, все примечаю. Трафикантша уже давно у меня на примете, потому как знаю, что она разносит сплетни…»

— Молчи, жена, спи! — остановил ее Сыровы, — ты же знаешь, чего нам стоило найти эту квартиру. Не веди никаких разговоров, иначе худо будет… Сейчас право на стороне хозяина дома. Нам остается только терпеливо все сносить. Ни с кем не разговаривай и не общайся. Да, положение наше не из легких…

— Мы ухлопали на него двадцать тысяч и не можем шага ступить. Двадцать тысяч, а ему все мало. Он не имеет права запрещать мне разговаривать с кем бы то ни было… двадцать тысяч…