Дом на краю ночи

В последующие годы никто на Кастелламаре не усомнился в том, что она любит его, и, конечно, курсировали скандальные слухи о том, что они живут как муж и жена. Они управляли баром вдвоем, каждый вечер считая выручку в товарищеском согласии, как это делают люди, многие годы прожившие в браке. Но каждый раз, когда к ней приставали с вопросом, она давала один и тот же ответ: «Мы поженимся как-нибудь потом».

Это «потом» случилось весной 1953-го. Мария-Грация вернулась от вдовы Валерии, что жила в доме у церкви, заключив удачную сделку на дюжину бутылок limettacello для фестиваля, и обнаружила Роберта около радиоприемника, лицо его было мокрым от слез. Посетители бара похлопывали его по плечам, как это делают с потерявшими близкого человека или пьяными.

— Что произошло? — вскрикнула Мария-Грация, хватая его за руку. — Что случилось?

Бепе кивнул на приемник, вещавший на английском. От испуга она ничего не понимала. Слова казались ей незнакомыми, как это было с ней в юности.

Роберт вытер слезы и сжал ладони возлюбленной.

— Всех дезертиров помиловали, — прошептал он ей в ухо. — Дезертиров помиловали.

— Синьор Черчилль помиловал дезертиров, — подхватила Агата-рыбачка, — и синьор Роберт может ехать домой.

Тут Мария-Грация поняла, что тоже плачет, только не сразу сообразила, в чем причина ее слез.

— Ты хочешь уехать? — спросила она. — Ты опять уедешь?

— Нет, — ответил Роберт. — Нет, cara. Я обещаю, что никогда не покину это место.

— Ну и глупец, — сказала Агата-рыбачка, хотя подразумевала не это. — Но, Мария-Грация, даже я думаю, что тебе лучше выйти за бедного синьора Роберта поскорей.

Si, si, закивали картежники. Она ведь уже заставила его ждать почти четыре года, столько же, сколько ждала сама. Но мысль о замужестве повергла Марию-Грацию в отчаяние.

— Я не хочу становиться женой. Я не хочу стирать, убирать и готовить целыми днями, не хочу таскаться повсюду с детской коляской и отказаться от управления баром, которым моя семья владеет с конца первой войны. И кто позаботится о нем? Ты не замужем, Агата, потому что ты всегда заявляла, что замужество тебя убьет. А что, если я чувствую то же самое? Что тогда? Никто из вас об этом не думает. Если я выйду замуж, мне придется расстаться с баром.

— Тебя только это тревожит? — спросил Роберт, когда они лежали той ночью в ее спальне. Голова у него слегка кружилась. — В таком случае я буду и стирать, и готовить, и убирать. Я буду катать детскую коляску. А ты управляй баром, если хочешь. Я на все готов, Мария-Грация, лишь бы ты согласилась.

— Тогда, я думаю, нам стоит пожениться, — сказала она, безуспешно пытаясь скрыть радость, поскольку понимала, что он не шутит. — А то сплетен уже столько, что в одиночку их не вынести.

Марию-Грацию и англичанина поженил отец Игнацио, как и ее родителей. После венчания Роберт записал свое имя в потемневшей от времени приходской книге. Чтобы окончательно порвать с прежней жизнью, он взял фамилию жены: Роберт Эспозито.

И тогда впервые после войны на террасе «Дома на краю ночи» устроили танцы. Il conte, который обычно посещал все свадьбы, чтобы благословить новобрачных и выпить arancello, не явился. После отъезда Андреа его родители объявили траур. Жалюзи на вилле были опущены, фасад многие годы не перекрашивали, слугам было предписано приходить на работу каждый день в черном. Но ничто не могло омрачить празднество в «Доме на краю ночи». Марию-Грацию пришлось оттаскивать от стойки, где она разливала выпивку и принимала заказы; Роберт, истинный джентльмен, взволнованный и слегка пьяный, пытался ей помогать. Когда позже они кружились в танце, остров для Марии-Грации уменьшался до точки, как и весь прочий мир, она видела только мужчину, державшего ее в объятиях.

— Я рада, — прошептала она.

— Чему, cara?

— Тому, что вышла за тебя в конце концов.

Они все кружились и кружились под мелодии organetto в свете луны. И с ними вместе кружилась еще одна маленькая жизнь, которой суждено было стать следующим Эспозито.

Часть четвертая

Два брата

1954–1989

Жили-были два брата-рыбака. Оба были очень красивы и так похожи друг на друга, что никто не мог различить их, но оба были очень бедны. За целый день они поймали одну маленькую сардинку, которую и есть-то не стоило.

— Давай все же съедим ее, — сказал старший брат. — На пару укусов хватит.

— Нет, — ответил младший. — Давай пощадим малышку. Не стоит ее убивать.