Дом на краю темноты

– Дом нуждается в ремонте, – ответила Джейни Джун. – Но не то чтобы там все совсем плохо. За домом просто нужно ухаживать.

Вживую Бейнберри Холл казался не столько развалюхой, сколько брошенной жертвой. Сам дом выглядел прекрасно, хотя и несколько эксцентрично. Каждый этаж был немного меньше предыдущего, что придавало дому многоярусный вид причудливого свадебного торта. Окна на первом этаже были высокими, узкими и закругленными кверху. Из-за того, что второй этаж был меньше, окна там были менее высокими, но не менее величественными. На третьем этаже, с его резко скошенной крышей, окна уменьшались до такой степени, что напоминали пару глаз, смотрящих на нас сверху вниз.

Две трети дома были построены ровно, словно по линейке, с прямыми стенами и идеальными линиями. Другая треть отличалась настолько, что казалось, будто архитектор внезапно заскучал в середине процесса и решил развлечься. Вместо ровных линий этот угол дома украшала круглая башенка, больше всего напоминающая маяк, перенесенный с побережья штата Мэн и кое-как прикрепленный к фасаду. Окна там представляли собой аккуратные квадратики, расположенные несимметрично. Сверху его венчала остроконечная крыша, похожая на ведьмовской колпак.

И все же от дома веяло беспокойством. Тишина, казалось, окутывала это место, придавая ощущение, будто дом оставили внезапно. Атмосфера заброшенности облепила стены, как плющ.

– Почему вы сказали, что мы будем благодарны за эти ворота? – спросила Джесс, которая к тому времени уже наклонилась между двумя передними сиденьями, чтобы лучше видеть дом. – Здесь было много преступлений?

– Вовсе нет, – ответила Джейни Джун, и прозвучало это совсем неубедительно. – Тут полно всяких чудиков, вот и все. История дома притягивает любопытных, как мух. Кстати, не горожан. Они привыкли к этому месту. А вот люди из другого города – нет. Особенно подростки. Мы точно знаем, что время от времени они перепрыгивают через стену.

– И что они тут делают? – спросила Джесс.

– Типичные подростковые штучки. Тайком выпивают пару баночек пива в лесу. Может быть, всякие шуры-муры. Ничего криминального. И не о чем беспокоиться, клянусь. А теперь пойдемте внутрь. Я гарантирую, вам там понравится.

Мы собрались на крыльце, пока Джейни Джун вынимала ключи из сейфа, висевшего у двери. Затем она глубоко вздохнула, ее мягкие плечи поднялись и опустились. Прежде чем открыть дверь, она перекрестилась.

Мы последовали за ней в дом. Переступив порог, я резко почувствовал перемену в воздухе, как будто мы внезапно перешли из одного климата в другой. В то время я списал это на сквозняк. Одна из тех странных, необъяснимых вещей, которые всегда происходят в старых домах.

Холод продержался недолго. Всего несколько шагов, которые мы прошли от аккуратного вестибюля до большой комнаты, тянущейся от передней части дома до задней. Потолок высотой не менее двадцати футов, поддерживаемый выступающими балками, напоминал мне вестибюль «Гранд-отеля». Столь же величественная лестница изящным изгибом поднималась на второй этаж.

Над нами с потолка свисала массивная медная люстра, свернутая по обеим сторонам, как щупальца осьминога, с которых капали кристаллы. На конце каждой стороны был закреплен шар из дымчатого стекла. Когда мы стояли под ним, я заметил, что люстра слегка покачивается, как будто кто-то топает по полу над ней.

– В доме есть кто-то еще? – спросил я.

– Конечно же нет, – ответила Джейни Джун. – С чего вы это взяли?

Я показал на витиеватую люстру над нашими головами, которая все еще мягко покачивалась.

Джейни Джун в ответ пожала плечами.

– Наверное, это из-за сквозняка, когда мы открыли входную дверь.

Уверенно положив руку на спину мне и Джесс, Джейни Джун повела нас дальше в большую комнату. Справа у стены возвышался массивный камин. Приятное дополнение во время жестоких вермонтских зим.

– По другую сторону стены есть такой же, – сказала Джейни Джун. – В Комнате Индиго.

Меня больше интересовал портрет над камином – человек в костюме начала прошлого века. Черты его лица были суровы. Узкий, заостренный нос. Скулы острые, как ножи. Темные глаза смотрели из-под тяжелых век и бровей, таких же белых и густых, как борода мужчины.

– Уильям Гарсон, – пояснила Джейни Джун. – Человек, который построил этот дом.

Я смотрел на картину, зачарованный тем, как художнику удалось изобразить мистера Гарсона в таких ярких деталях. Я заметил едва заметные морщинки вокруг его глаз, будто он улыбался, тонкие волоски на изогнутом лбу, легкую приподнятость уголков рта. Вместо почтенного джентельмена портрет изображал человека надменного, почти презрительного. Как будто мистер Гарсон смеялся над художником, позируя ему, что, в свою очередь, заставляло думать, что он смеется и надо мной.

Мэгги, которая держала меня за руку на протяжении всего тура, встала на цыпочки, чтобы получше рассмотреть портрет.

– Он страшный, – прошептала она.

Мне пришлось согласиться. Уильям Гарсон, по крайней мере через призму этого художника, походил на очень жестокого человека.

Рядом с нами Джесс изучала портрет, потирая рукой подбородок.