Дом на миндальной улице

Эрена начинает все больше походить на Юлию. Ненавижу, когда у баб появляется в глазах этот самодовольный огонек, и они начинают полагать, что имеют над тобой какую-то власть. Надо же было догадаться сунуть мне в одежду эти свои паршивые трусы. Должно быть, полагает, что их рыбная вонь должна вызывать у меня желание прийти к ней. Грязная сука, портовая дрянь, а строит из себя аристократку со своими замашками. Только хоть у нее и кружевные трусы, под ними то же дерьмо, что и у других.

Кстати, о суках. Помнишь, я говорил тебе о белой, которую купил у торговца на Ариэле? Я давно хотел получить от нее щенков, и мне все-таки удалось скрестить ее с Волчком, и недавно она ощенилась. Если хочешь, я могу подарить тебе одного щенка - это не щенки, а бесенята, я уверен, что они станут лучшими бойцовыми псами в Эосе. Они уже сейчас бросаются и рвут все, что видят. Пришлось даже рассадить их, иначе они так играют, что наносят друг другу страшные раны. Шерсть у них жесткая, как у кабана, грудь широкая, а шея такая толстая, что не прокусят. Я выпущу их на арену в равноденствие, на первый ежегодный турнир. И будь уверен - они победят!

Приписка: барка приплывает сегодня ночью. Встречаемся у Тита.

Северин Нола.

(Гай Клавдий Энею д`F, 11 января, год 861)

Приветствую Вас, господин Эней.

Спешу сообщить, что мы вынесли наше решение в пользу вашей замечательной дочери. Она действительно так красива, как о ней говорят и ее здоровье не вызывает сомнений. Она будет достойной заменой нашей госпоже Амаранте, мир ее праху.

Единственной помехой нашему августейшему браку мы видим только в вашем низком происхождении. Впрочем, это легко исправить. Скоро вы получите титул и причитающуюся сумму. К тому же времени истечет срок траура по вашей покойной супруге, земля ей пухом, и состоится свадьба.

Мы бы хотели увидеться с вами в нашей резиденции завтра вечером. Принесите нам ее бумаги и мы все оформим как полагается.

С наиавгустейшей милостью,

Гай Клавдий Максимус Брут, первый консул… (заляпано воском).

(Леонель д`F Фелисие S, 5 января, год 861)

Здравствуй, Фелисия.

Плохие новости у меня… Все случилось именно так, как я и предполагала. Отец выдает меня замуж. Только что приезжали трое знатных господ, все в богатом платье, прибыли в великолепном экипаже, но эта показная роскошь… Я тебе все подробно расскажу завтра, на празднике, а сейчас мне надо предупредить тебя и рассказать тебе кое о чем, потому что просто не могу не думать об этом.

Завтра я уеду из Эоса. Я договорилась с ним, он будет ждать меня позади твоего дома в десять. Часовая башня так близко к тебе, что я не сомневаюсь, что услышу звон колокола. Мне нужно только, чтобы ты отвлекла Маргариту и Паулину, когда я должна буду выйти. Паулине я ничего не скажу, иначе она меня выдаст своим лицом и поведением. Пусть лучше узнает все потом, и я напишу вам, если будет возможность. Наверное, по моему почерку ты видишь, как я взволнована. Прошло уже несколько часов, а я все не приду в себя. Ты не представляешь, как я была потрясена. Ведь я думала, что погибла, а он…

Как мне тебе это рассказать, ведь я о нем даже ничего не знаю. Я увидела его позади экипажа этих господ, он ехал на гнедой лошади, и держался так безупречно, что на него нельзя было не смотреть. И только я задержалась на нем взглядом, он поднял голову и точно посмотрел мне в лицо, словно заранее знал, где я нахожусь. Он этим взглядом словно прошил меня насквозь, я не знаю даже как… взгляд такой прямой, уверенный, и хищный, мудрый, как будто я стояла перед готовым к атаке волком. Не подумай, что я сидела час у окна, глядя на этого парня, все это длилось какие-то секунды. Мы на мгновенье встретились глазами, и меня посетило чувство какого-то предопределения что ли… вот как будто заранее знаешь, что знаешь либо, что будет дальше, либо кажется, что все это ты уже видел. Но толком в этом я не успела разобраться, потому что услышала Маргаритины вопли и тут же бросилась к дверям. Мы остановились друг напротив друга - я в дверях, она на расстоянии в коридоре. Она как-то замерла, будто опасаясь с моей стороны какого-то подвоха, и я, воспользовавшись этим, захлопнула перед ней дверь. Она начала было стучать, но я довольно грубо сказала, что занята и прошу оставить меня в покое. Меня ни на секунду не покидало ощущение того, что с этой минуты, как эти трое вошли в дом, уже ничего нет важного, кроме необходимости любым способом сохранить свою свободу. Поэтому я даже не помню, что там кричала Маргарита, что делала Лина… Я просто спустилась вниз и в упор рассматривала их, стоя у лестницы. Наверное, это было по меньшей мере невежливо, но мне было все равно. Я хотела бы произвести дурное впечатление, чтобы они отказались от меня. Другого пути нет, ведь, если они решат, меня не спросят и поставят уже перед фактом…