Дом на Солянке

И, не выдержав, он стал ругаться и обложил человека из ГПУ последними словами. Савва был уверен, что после такого доктор выставит Опалина и запретит впредь его пускать – Бергман, как всем отлично было известно, не одобрял бранных выражений, да еще в таком количестве. Но, к удивлению служителя, доктор даже не стал делать взвинченному юнцу замечания.

– Простите, я… Мне надо идти.

У Опалина даже вылетело из головы, что он собирался попросить Бергмана об услуге, он вспомнил только на обратном пути. Но вовсе не это сейчас мучило его. «Что я наделал… Не стоило полагаться на других. Надо было предупредить ее… Как же я виноват!»

Он приехал на Лубянку и долго дожидался, когда его пропустят, но от него не укрылось, что Данкер встретил его с некоторым удивлением.

– Что, тебе уже передали? Оперативно… Представляешь, насчет убийцы Колоскова ты оказался прав. Мы его задержали…

– Когда? – вскрикнул Опалин.

– Да только что буквально. Час или полтора назад.

– А поторопиться не могли? Он вчера дочь Колоскова застрелил…

– Ваня, если ты думаешь, что это было так легко – разбираться с воспитанниками детдома, которых десятки, и искать их, а они черт знает где обретаются, и даже не обязательно в Москве… – Человек из ГПУ почувствовал, что начал оправдываться, а раз оправдывается, значит, виноват. – Ты не волнуйся, мы с ним разберемся. От наказания он не уйдет…

– Кто он такой? – спросил Опалин.

– Его зовут Андрей Ключик. Он действительно извозчик, но работает в конторе, которая занимается перевозкой мебели… Так что ты почти угадал. Пошли…

Он привел Ивана в один из кабинетов, где его подчиненный допрашивал молодого брюнета с высоким лбом и большими печальными глазами. Ключик мало походил на извозчика, скорее на служащего или даже студента: одежда чистая, обувь в полном порядке, одет не в толстовку, а в рубашку. Он казался застенчивым, скромным и безобидным, как улитка, и только присмотревшись, можно было заметить, что руки у него большие и сильные и с мускулатурой явно все в порядке. Подходя ближе, Опалин услышал, как подчиненный Данкера спрашивает у задержанного, знаком ли тот с неким капитаном Малинником.

– Боюсь, что нет, – ответил Ключик извиняющимся тоном. – Никогда не слышал.

Тут нервы у Опалина не выдержали.

– Ты за что Машу убил, скотина? – крикнул он.

Человек, который вел допрос, изумленно поднял голову и взглядом спросил у Данкера, как отнестись к столь вопиющему нарушению его прерогатив. Ключик повернулся в сторону Опалина, смерил его взглядом – и совершенно неожиданно хихикнул.

– За что? – переспросил он, гримасничая. – А за то, что она их съела. Родных моих съела… Анна, Мария, Анастасия, Анфиса, Василий, Сергей… Семеро нас было – мы попали в детдом, когда наши родители умерли от тифа. Семеро, слышишь? Один я остался!

– Это все из-за Колоскова? – крикнул Опалин. – Он воровал еду?

– Да, воровал! И продавал! Но больше всего доставалось его детям! Все лучшее должно было принадлежать им, а нам – ничего! Нам запрещали играть с ними! Добрые люди присылали нам игрушки, но до нас ничего не доходило. Потому что детям Колоскова все было нужнее! – Говоря, Ключик возвысил голос, глаза его сверкали, в них стояли слезы. – И им всегда было мало! Мы бы прожили без игрушек, черт с ними! Но без еды не проживешь! Без еды можно только умереть…

Он скорчился на стуле и снова забормотал: «Анна, Мария, Анастасия, Анфиса, Василий, Сергей… Анна, Мария, Анастасия, Анфиса, Василий, Сергей…»

– Однако ты же выжил, – хмуро сказал Данкер. Ключик живо обернулся к нему.

– Да! Я – выжил! Потому что я самый младший, мне немного было нужно… Я кору жрал! Корни! Я не хотел умирать, понимаете? А вокруг меня все умирали. И в отчетности писали, что виновата дизентерия! Корь! Коклюш! А не голод! Колосков сотни, тысячи нас переморил, пока его не убрали куда-то…

– И за это ты закопал его? – спросил Опалин. Руки его сами собой сжимались в кулаки. – Живьем в землю?

– А что ж мне было делать? – совершенно искренне изумился Ключик. – Говорят же: бога нет! Значит, и справедливости тоже нет… Если ты ее не восстановишь. Никто, кроме меня, не мог этим заняться! Никто!

Видавшие виды сотрудники ГПУ смотрели на него, разинув рты.

– Он отнял у меня все и всех отнял, – горько продолжал Ключик. – Я остался один, один! Хорошо хоть, лошади меня любили, нашел кое-какую работу… Спал при конюшне. Я сначала не собирался никого убивать, – добавил он почти жалобно, – но как-то вышло, что мы перевозили мебель бывшего завхоза… Он тоже хорошо воровал, меньше, конечно, чем Колосков, но тот ему многое позволял… Мы умирали, а ему дела не было! Я подумал: зачем ему жить? Анна, Мария, Анастасия, Анфиса, Василий, Сергей умерли, почему же он должен жить? Это неправильно. Несправедливо! И я его убил. Это оказалось так просто! И я понял, что мне нужно. Всех их найти и отправить к моим. Вот как будет справедливо! Отыскать их было не так просто, но я не терял надежды. И точно – встретил как-то одного из наших…

– В смысле, бывшего детдомовца? – перебил его Данкер.