Дом родной

А майор Зуев переживал очень важный этап в своей еще совсем молодой жизни.. Главным интересом его в это время стала история… Но не как предмет, необходимый для освоения программы аспирантских занятий, а как наука, полная многообразных и увлекательнейших познаний. Он узнавал тысячи фактов давнопрошедшего. Но и не углублялся в эти чащобы ради них самих. Забираясь в глубь времен, он не отрывался от трудной, но уже кипевшей вокруг него послевоенной созидательной жизни, все яснее понимал современность, могущество великих идей коммунизма, поднимавших народ на борьбу с небывало тяжелыми последствиями только-только отгремевшей войны.

Знания нужны были ему совсем не для экзаменов и степеней. Увлекаясь, он далеко отклонялся в сторону от плана и программы занятий. Он был похож на охотника по призванию, следопыта, который способен несколько суток брести по бурелому и бездорожью за диковинной дичью, которой практически, может быть, и грош цена.

«Ни пера, ни мясца», — говорил он сам себе, любовно отодвигая груду прочитанных книг, мысленно сличая их содержимое с аккуратно присылаемыми заданиями и программами. А все же хорошо, что прочел. Ему просто до зарезу необходимы были все знания. Овладевая ими, он становился полноценнее как гражданин: они лелеяли в нем самые лучшие мечты и стремления — он был одержим познанием мощи своей родины. Знания укрепляли в нем революционный дух и патриотические силы.

Оно и понятно. Процесс расширения кругозора, совершенствования характера непосредственно влиял на его гражданственность, партийность. Зуев приглядывался ко всем окружающим его работникам района. Но особенно привлекали его внимание трое: Сазонов, начальник милиции Пимонин и недавно появившийся Шумейко. К двум последним он еще присматривался. Феофаныча как-то болезненно и пристально изучал — особенно после поездки по району.

Все глубже и глубже вгрызаясь буром своего неуемного анализа в психологию Сазонова, Зуев, обобщая, однажды подумал:

«Неизбежно он встретит себе подобных… Наверняка! И они станут учиться друг у друга способам и приемам… Уловкам и выкрутасам. Они — как вода. Встречая скалу на своем пути, она обтекает ее, мягко и ласково журчит, нежно подтачивает ее основание, вымывает из-под нее грунт по песчинке, по камешку. И скала начинает крениться. Заваливается набок. При падении может расколоться пополам. Эти обломки тоже будут охватываться со всех сторон ласковой струей лени и перестраховки. Камни начнут дробиться. Пройдут годы, и от скалы могут остаться лишь отшлифованные плоские голыши, зеленые от водорослей и неподвижной старости. Скроются под струями течения, которое застынет и будет двигаться тихо, плавно, лениво. Только в ясный день, когда лучи солнца пробьют толщу водорослей, можно еще будет, бросив весла, перегнувшись с кормы лодки, увидеть то, что осталось от могучей, когда-то непреклонной скалы…»

Так, увлекаясь, Зуев рисовал себе картину перерождения Сазонова. Но верна ли она? Хотелось еще и еще проверять свои столь серьезные подозрения.

И Зуев стал мысленно сопоставлять Сидора Феофановича с остальными руководящими работниками района. Он поставил его рядом с Швыдченкой, затем со вторым секретарем райкома Усовым. Рядом с ними грузная, внушительная фигура Феофаныча выглядела солидно. Но как только Зуев, пытался внешние критерии заменить духовными, этическими, в облике Сазонова сразу все мельчало.

Был еще один человек в районе, с которым всегда считался Зуев. И не только из-за партийного стажа. Молчаливый, малоподвижный, тяжеловесный начмил Пимонин был, бесспорно, одним из самых опытных и видавших виды коммунистов в районной партийной организации. На заседания бюро райкома он являлся аккуратно, но чаще помалкивал. Лишь изредка вставлял меткие замечания и задавал вопросы, которые обнаруживали в нем человека, бесспорно, знающего жизнь и людей. В его репликах всегда была та черточка партийности, которая постоянно вызывает уважение и которую он, Зуев, сам стремился выработать в себе. По службе Пимонин относился ко всем одинаково, никаких личных симпатий и антипатий ни к кому не выказывал. К многочисленной милицейской клиентуре тоже относился ровно, внимательно выслушивал людей, а где надо и основательно взвешивал поступки и проступки граждан Подвышковского района.