Annotation

Марат Баскин

1

2

3

4

5

6

7

8

notes

1

2

3

4

Марат Баскин

ДОМ С КРЫЛЬЦОМ

На крылечке, возле дома,

Вспоминаю снова

Хасю, Двойру, Двосю, Златку,

Изю, Броню, Гришу, Натку…

И козу Аврома. Из еврейской народной песни

1

У тети Двоси был дом с крыльцом. Единственный такой дом во всем Краснополье. Крыльцо было длинное, большое, по бокам закрытое досками, украшенными резными завитушками, оно имело крышу и две скамейки вдоль сторон. Панское крыльцо, как говорил Семка Мурзик. Мурзиком его звали за то, что его лицо всегда хранила остатки завтрака. Когда начинался дождь, мы — ребятишки, со всей улицы, неслись к панскому крыльцу и оккупировали скамейки, пережидая дождь. И, как только мы усаживались, на крыльце появлялась тетя Двося. Выходила она со стулом, который ставила прямо у дверей. Садилась на него, оказываясь в центре нашей компании и, как у взрослых, спрашивала у нас, не мешает ли она нам. И, когда мы дружно отвечали, что не мешает, она, поворачивалась к дверям и кричала:

— Дуся, принеси нам кихлах!

И Дуся, ее домработница, выносила огромный тазик, полный теплого, хрустящего сладкого печенья. Теплым оно было всегда, когда бы мы, не появлялись на крыльце. Это меня всегда очень удивляло.

Когда дождь заканчивался, мы убегали с крыльца, возвращаясь к своим мальчишеским делам, а тетя Двося, не забыв прихватить свой стул и пустой тазик, уходила в дом. Надо сказать, что сама без нас, тетя Двося никогда не сидела на крыльце, какая бы ни была на дворе погода. Она почти никогда не выходила из дома, и даже в базарный день, когда все шли на базар, она посылала на базар Дусю. Как ни удивительно, в местечке, где в каждом доме обязательно обсуждали всех, о Двосе никто ни когда ничего не говорил, несмотря на ее странное поведение. Как будто ее нет в местечке. Расспрашивал я про нее бабушку, но она все время мне говорила, что я мал для таких разговоров. Я не могу сказать любили ли в местечке тетю Двосю. О ней просто ничего не говорили. Но в местечке не было мальчишки, который бы не попробовал ее кихлах. И мне захотелось отблагодарить ее за это.

И однажды, когда на Рош-Ша-Шана бабушка, как обычно поручила мне разнести по домам знакомых кусочки лэкаха, что бы, как она говорила, был а гутэр унд а зисэр яр, хороший и сладкий год, я попросил бабушку, что бы она мне дала на дорогу кусочек лэкаха. Бабушка, как обычно, сказала, что лэках на ходу кушать вредно, и если я хочу кушать, то мне надо покушать дома и с молоком. Но я сказал, что не хочу сейчас и с молоком, и вообще мне надо поделиться лэкахом с моим другом Фимкой! Против Фимки бабушка ничего возразить не могла. И я стал обладателем большого куска лэкаха, который бабушка отдельно завернула в бумагу и положила мне в корзину. Конечно, эту сладость я взял не для Фимки! Полученный лэках я решил занести тете Двоси. Мне захотелось, что бы и у нее был хороший и сладкий год!

Тетя Двося жила недалеко от нас, и была первой на моем пути. Я поднялся на крыльцо, вынул из корзины лэках, и постучал в дверь. Дверь открыла Дуся. Она удивленно посмотрела на меня и позвала хозяйку:

— Дагмар Дитриховна, тут к вам пришли!

Я никогда не слышал, что бы тетю Двосю так называли. Все звали ее тетя Двося и всё. Появившаяся тетя Двося удивилась мне не менее чем Дуся. Я это по глазам ее увидел. Я бы то же удивился, если бы тетя Двося появилась у нас на пороге. И, что бы быстрее объяснить ей свое появление, я сказал:

— Поздравляю вас с Рош-Ша-Шоной! С еврейским Новым годом! Пусть у вас будет год счастливый и сладкий! Бабушка испекла и вам прислала!

И подал ей мой кусочек лэкаха.

— Очень вкусный!

— Ой, — всплеснула руками тетя Двося. — Я и забыла, что сегодня еврейский новый год.

— Он каждый год в другой день, — оправдал я ее незнание. — Нам дядя Герцл с Риги прислал еврейский календарь. И поэтому мы знаем!

Тетя Двося взяла в руки лэках, несколько минут смотрела на него, а потом растерянно спросила:

— А ты не ошибся? Это точно мне?

— Да, — как можно увереннее сказал я.

И тут тетя Двося сказала совершенно неожиданные для меня слова:

— А я ведь не еврейка.

— А кто? — я просто рот раскрыл от удивления.

— Ты не знаешь?

— Нет, — честно признался я.

— Я — немка, — сказала она.

Мне от ее слов стало как-то не по себе. Я до этого видел живых немцев только в кино. И знал о них только, что они фашисты. Но сказал совсем не про это:

— А почему вас зовут тетей Двосей? Двося — это еврейское имя!

— Так меня Хаим звал, — тихо сказала она, — и я привыкла. И все привыкли.