Дом с привидением. На всякий случай

— Не один негодяй, целая свора негодяев, — проворчал пан Хабрович, входя в дом.

— Что ты сказал, папа? Свора негодяев? — не понял Павлик. — Можно, я посмотрю машину? Мы сейчас придем.

— Да, похоже, их целая шайка! — гневно подтвердила пани Кристина. — Утром мы заметили покорябанную дверцу, а днем кто-то еще добавил. Наверное, в то время, когда машина стояла на стоянке у папиной работы. Дети, домой!

Но дети словно вросли в землю, глядя на несчастную машину. На дверце, где утром было нацарапано «ДВОР ДЫМ» и стрелка, теперь все покрывала небрежно выскобленная решетка. И если дети не знали, что там написали утром, теперь ни за что бы не прочли.

— Он что же, за машиной погнался? — вслух недоумевал Павлик.

— Тоже не понимаю, — вторила ему сестра. — Специально разыскал нашу машину, чтобы вот так ее испаскудить? Других нет?

— Вряд ли это один и тот же хулиган, — предположил мальчик. — Какой дурак станет сначала мучиться, буквы выводить, для того только, чтобы тут же их зачеркнуть? И тоже мучиться, гляди сколько работы!

— Ты думаешь, что первый начал, а решетку изобразил второй?

— Думаю, наверное, их было двое. Может, они не любят друг друга и второй сделал так назло первому, чтобы тому стало обидно, ведь вся его работа пошла псу под хвост.

Брат с сестрой присели на корточки у дверцы и принялись внимательно изучать художества неведомых негодяев.

— Гляди! — в волнении крикнул Павлик. — Он не просто портил работу коллеги, он соскреб то, что тот изобразил, и дописал свое! Видишь?

— А почему ты думаешь, что это дописал второй? Может, осталось от первого? — предположила Яночка, водя пальцем по почти незаметной надписи сбоку от решетки.

Цифры и буквы не очень бросались в глаза, тем не менее можно было ясно прочесть: ПОЛ 1943 17-20.

Яночке показалось — надпись какая-то знакомая, что-то такое она уже где-то видела. Наморщив лоб, она постаралась вспомнить. На память девочка никогда не жаловалась, это и помогало ей учиться «на отлично». Вот и сейчас она быстро вспомнила и ткнула брата в бок:

— Точно! На нашей зашифрованной записке было написано то же самое!

— Правда! — воскликнул Павлик. — То же самое, помню, в скобках было приписано. Я же говорил — хулиган помчался за машиной и на стоянке дописал. А Хабр на него не рычал.

Яночка горячо возразила;

— Это не мог быть один и тот же! Двое их было! Один потерял перчатку, тот самый, который по нашему чердаку лазил. И Хабр на него рычал. А второй написал записку и машину исчертил. Он написал на нашей машине послание второму, вернее, наоборот, второй написал послание первому...

Павлик недовольно смотрел на сестру, которая заикалась от волнения и даже подпрыгивала на месте.

— Болтаешь сама не знаешь что! Хабр сказал, что записку писал один и тот же. Тот самый, что на чердак залезал и перчатку потерял.

— Вот именно! — подхватила сестра. — Написал второму негодяю, а второй вот здесь ответил первому...

— Ты хочешь сказать, что они устроили себе переписку на нашей машине?

Яночку так переполняли эмоции, что она заикалась от волнения и не могла связно изложить суть сделанных ею открытий.

— Понимаю, на листке писать легче, может, они и письма нормальные пишут. А тут сам видишь — послание на дверце машины. И значит, второй должен прийти и прочитать!

— Ну уж нет, больше я в пять утра не встану! — категорически заявил Павлик.

— И не вставай, никто тебя не просит! Хабр...

— Что Хабр? — теперь от возмущения и Павлик подпрыгнул. — Что может сделать Хабр? Посмотрит, какой такой тут околачивается читатель, а потом нам расскажет? Слишком многого ты хочешь от собаки. Как ему объяснишь, что должен караулить читателя?

Яночка была озадачена;

— Ну... сама не знаю. Как-нибудь... Мне тоже совсем не хочется просыпаться в пять утра.

Уставясь бессмысленным взглядом на изуродованную дверцу машины, Павлик глубоко задумался. В том, что выкрикивала сестра, был определенный смысл, и очень желательно было застать предполагаемого злоумышленника на месте... чтения. Ведь наверняка за все этой непонятной историей скрывается какая-то тайна. Не станут люди по ночам карабкаться на чужие чердаки без веской причины, не станут мучиться над дверцей автомобиля, выводя буквы послания. Обязательно надо узнать, кто и почему занимается такой странной перепиской. И в то же время перспектива провести на улице всю ночь, подстерегая негодяев, казалась неприемлемой. Надо придумать что-то другое.

— Придумал! — вскричал Павлик. — Сразу же с самого утра завтра расскажу обо всем сержанту Гавронскому! Они милиция, пусть они и стерегут.

— Правильно, сообщи в милицию, — согласилась Яночка, — но только не завтра, а еще сегодня. Чтобы с завтрашнего утра они уже установили наблюдение за нашей машиной.

— Интересно, где его сейчас искать? — возмутился Павлик. — Ведь надо сказать только знакомому милиционеру, а его может не быть под рукой. Думаешь, он стоит на углу и ждет меня? Делать ему больше нечего! Сегодня он дежурил до двух.

— Что же тогда делать?

— Ничего не поделаешь. Если бы отец пораньше вернулся с работы, я бы его еще застал, а так... Придется ловить его завтра.