Сашка испугалась, подумав, что он сейчас подавится. Не подавился, проглотил все и даже улыбнулся, хотя и не без труда. Он побледнел, отчего его карие глаза теперь казались черными.
Виктория же невозмутимо доиграла до конца и, лишь взяв последний аккорд, оторвала пальцы от клавиш и плавным движением перенесла руки на колени.
Борис к тому моменту уже открыл глаза и с интересом наблюдал за Серегой. Когда музыка стихла, он вновь повернулся к Виктории и окинул ее с немым обожанием в пылающем взоре. Сашке такая открытость чувств показалась вызывающей. Да и вообще, противно стало: полнеющий, лысеющий, женатый, а все туда же!
Видимо, тетушке передались ее ощущения. Во всяком случае, она подавила едва заметную улыбку и вдруг обратилась к Павлу:
— А вы играете на рояле?
— Он не знает, он не пробовал, — сквозь зубы процедил Серега и снова метнул порывистый взгляд на Сашку.
«Мог бы и домой уже пойти! Что толку скрежетать тут зубами!» — раздраженно подумала она.
— На рояле… — протянул Павел, — сейчас узнаем.
Он подошел к инструменту. Виктория ласково улыбнулась ему и встала со стула, уступив место. Павел сел, встряхнул кистями, положил их на клавиши и, закинув голову назад, уставился на люстру, раздумывая. Аккорд он взял не глядя, да и коряво. Резкий аккорд, неправильный. Потом еще и еще. И тут из бессвязных аккордов вдруг начал вырисовываться прерывистый джазовый мотив. Он импровизировал, похоже, на ходу. На клавиши почти не смотрел, а играл на ощупь, как заправский тапер. Все в гостиной застыли в немом изумлении. Вован даже рот открыл. Только Виктория продолжала задумчиво улыбаться, то и дело поглядывая на Сашку.
— А «Мурку» можешь? — вопрос Сереги звучал издевкой.
А что ему еще делать оставалось? Как ни крути, а Павел его во всем обошел. Ведь на рояле Серега совсем не умел играть. Впрочем, на других инструментах тоже. Вот и получалось, что оставалось ему лишь язвить в стороне.
Павел оказался куда более жестоким, чем это могло показаться на первый взгляд, потому что ломаная мелодия, льющаяся из-под его пальцев, тут же преобразовалась в заданный мотив «Мурки».
— Может, ты из МУРа? — опять неприятно пошутил Серега.
Музыка оборвалась. Павел перевел на него взгляд и спросил вполне серьезно:
— Что такое МУР?
— Ну… — от неожиданности Серега растерялся.
— Что такое «Мурка», он знает, а вот что такое МУР — нет, — Борис захлюпал смешками.
— Нет, МУР я вам изобразить не в состоянии, — Павел опустил голову и продолжил играть блюз.
— Хоть что-то он не может, — фыркнул Серега и снова налил себе виски. На сей раз он все сделал по правилам: сначала лед, потом напиток. Наверное, слегка успокоился.
Проследив за ним, Сашка повернулась и пошла в холл. Ей хотелось выбраться на свежий воздух.
Солнце уже перевалило в западную часть бледно-фиолетового неба. Сашка прищурилась и, вздохнув, сбежала вниз по ступенькам. Она обогнула угол дома. Из окон все еще неслась музыка. Кажется, теперь там играли в четыре руки. Дверь кухни была, как обычно, открыта.
«Есть хочу!» — шепнуло ей сознание, а под ложечкой засосало.
Она и завернула туда, где стоял холодильник.
— Не нервничайте, — капитан Синичкин дрожащей рукой налил из бутылки воду в стакан.
Лидка, сидящая за столом напротив него, истерично всхлипнула, а увидев вошедшую Сашку, разразилась рыданиями.
— Прошу вас! — устало взмолился Синичкин и протянул Лидке стакан. Но она замотала головой и уткнулась в ладони. Капитан крякнул и, захлебываясь, осушил емкость.
Видимо, разговор продолжался уже давно. Хотя разговором это вряд ли можно было назвать: нос писательницы распух до невероятных размеров, так что ревела она уже не первый час. Может быть, с того самого момента, как закончился неудачный сеанс Ко Си Цина.
— Опять кого-то убили? — поинтересовалась Сашка и, открыв холодильник, принялась высматривать что-нибудь вкусненькое.
Услыхав крамольное слово, Лидка просто взорвалась рыданиями. Синичкин осуждающе покосился на неосторожную свидетельницу.
— Да я просто так спросила. Мы же все не в курсе, — попыталась оправдаться Сашка и, схватив с тарелки кусок яблочного пирога, оставшегося от завтрака, повернула к двери.
Очень ей надоели Лидкины слезы. Ну сколько можно, в самом деле!
— Вы сообщали господину Косицыну что-либо о гибели горничной Нади? — вкрадчиво спросил Синичкин.
Лидка отрицательно покачала головой.
— Откуда же он знает? — по-дурацки озадачился Синичкин.
Лидка развела руками и округлила глаза, мол, совсем, что ли, незнаком с ясновидением?
Капитан тоже округлил глаза, но с другим подтекстом, мол, представьте себе…
— Ой! — Сашка хлопнула себя ладонью по лбу и чуть было не уронила пирог при этом. — Я вспомнила. За день до приема я тоже зашла на кухню. А тут Галя — наша кухарка… вернее, бывшая кухарка… ой…
Она окончательно запуталась, но следователь пришел ей на помощь, повернувшись к ней заинтересованно.
— Итак?