Дом с золотыми ставнями

Некоторые колдуны делиться своей кровью со слугой не желают, из опасения, что он пристрастится к крови хозяина и станет вампиром. Можно обойтись кровью петуха или козла, и служат такие куюмба тоже неплохо.

Далее в котел следует положить массу ингредиентов. Воск со свечи, кончик сигары, пепел, с двух сторон запечатанный воском полый стебель бамбука. В этом бамбуке помещали ртуть, морскую воду и песок: чтоб слуга был подвижен, как ртуть, и обладал неотступностью морского прилива. Потом клали труп небольшой черной собаки: чтоб чуял след врага. Потом следовал набор трав, кореньев, коры – каждый стебелек, каждая крупинка имели свое значение, тут каждый клал свое, в меру собственного понимания, растения шли в ход сильные, когда добрые, когда злые.

Обязательными были: лук, чеснок, корица, рута.

Под конец в колдовской котел шла живность: муравьи, черви, ящерица, термиты, летучая мышь, лягушка или жаба, шпанские мушки, тарантул, сороконожка, оса и скорпион.

Если предполагалось делать при помощи колдовской силы только добрые дела, поверх всего полагалось плеснуть святой воды. Если дела предвиделись всякие, такое крещение было не обязательно.

Но это было еще не все. Котел закрывали и закапывали в прежней могиле на три недели (или три пятницы). Потом выкапывали и снова зарывали на три недели около дерева сейбы. Потом приносили домой, кропили ромом с перцем, вином, каким-нибудь душистым веществом и под конец опять кровью.

А далее новоявленный слуга проходил испытания. Котел закапывали под корнями какого-нибудь дерева и приказывали куюмба засушить в определенный день все его листья. Вторым испытанием было – убить какое-нибудь определенное животное. Котел при этом оставался дома. И если дохла загаданная соседская корова, котел признавался полноценным нганга. Если же нет, нерадивого слугу отправляли восвояси на кладбище и всю долгую, утомительную процедуру повторяли с самого начала.

Зато когда нганга стоял, как ему предписывалось, в изножье кровати, авторитет колдуна вырастал неизмеримо. Слуга в котле мог причинить любой вред, нанести любую порчу, убить, искалечить. Хозяин мог напустить его, как черную собачку, мог и отозвать назад. Мог заставить исправить причиненное. И все по слову и воле своей.

Удивительно ли, что боялись этих грозных талисманов так, что говорили о них лишь почтительным шепотом? И, однако, многократно больше страха внушал меньший по размеру сосуд, стоявший у плетеной стенки святилища-сантуарио.

Он назывался ндоки. И не случайно Обдулия не сказала "мой ндоки". Ндоки не бывает чей-нибудь. Он служит тому, кто его изготовил и хранит, но является прямой собственностью дьявола.

Делать его в некотором роде даже проще, чем нганга. Не надо копаться в полуразложившихся останках, опрашивать мертвецов насчет желания послужить, проверять на расторопность и сообразительность, отбирать бесчисленное количество составляющих.

Надо взять какое-нибудь живое существо (чаще всего для этой цели служит черная кошка) и мучить его как можно дольше и как можно сильней. Оставить без лап, без глаз, с располосованной шкурой – лишь бы не умерло. Потом то, что осталось, сварить заживо. Потом в этот же котел добавить фаланги пальцев семи мертвецов и пыль с семи могил. Закопать на сутки на кладбище. Выкопать, добавить чеснок, перец и пепел. Потом закопать на ночь в лесу, и наутро адское снадобье готово.

Применяли ндоки для самого черного вреда, для самой лютой мести. И очень хорошо я понимала, почему он принадлежал непосредственно дьяволу. Потому что сделать такое, на мое разумение, мог лишь дьявол в человеческом образе. Или человек не в своем уме. Например, свихнувшийся от горя и обиды. Иначе откуда взять в себе такую нечеловеческую жестокость?

В нашем домовом святилище в Ибадане было много диковинок: в семействе, где шестнадцать поколений кузнецов сменило друг друга, знали вкус и толк во всякой ворожбе. Но ндоки никогда там не появлялся. По крайней мере, на живой памяти.

Железный котел с круглым донышком умостился в плетеной из бамбука подставке. И то, и другое выглядело очень старым.

– Ма, чем тебя так обидели и кого ты сварила там?

Как не услышала вопроса старуха и продолжала смотреть сквозь меня, сквозь испуг и замешательство, будто я стала от них прозрачной.

– А? Что? Нет, никого я там не варила. Даже по молодости лет не опускалась я до такой дешевки: за счет чужих мучений облегчить собственные. Это может помочь один раз и два раза, но в конечном счете окажешься в проигрыше. Подобные вещи нарушают равновесие справедливости, великие весы Гран Мета. Нет, деточка, там не вареный заживо кот. Там зелье куда как злее. Если дать ему волю – гору снесет, разрушит целый город. Но я тебе честно скажу, коль скоро ты не удрала без оглядки: полвека эта вещь со мной, и ни разу я не пустила ее в ход. Хотя соблазны бывали. Да… Попозже как-нибудь расскажу подробнее.