Дом сестер

Ну да, подумала она, стараясь освободиться от неприятных мыслей, если в жизни Лоры все так сложно, тогда можно понять, почему она беспокоится о доме.

— Она просто чудачка и старая дева, — сказала Синтия прямо, и это были точно те же слова, которые она употребила, описывая Лору при их первой встрече, когда Ральф и Барбара приехали в Дейл-Ли.

Барбара задумалась, почему люди часто используют слова «старая дева» с таким пренебрежением, с таким презрением. Начиная с определенного возраста невинность у женщины считается серьезным недостатком и используется как объяснение любых странностей в ее поведении. Едва ли кто-то пытался объяснить ошибки и капризы, свойственные каждому человеку, чем-то иным, кроме девственности, которая у женщин расценивалась как болезнь.

— Неужели в ее жизни никогда не было ни одного мужчины? — спросила Барбара, напрягшись.

— Если вы спросите меня — нет. Ходили, правда, слухи, что, когда она была молодой девушкой… маячил какой-то мужчина. Но было ли у нее с ним что-нибудь?.. Как раз в это время Лора начала голодать и сильно похудела. Я была тогда, по большому счету, ребенком, но помню, как моя мать говорила: «Спорю, что Лора Селли влюблена. По девушке это всегда видно. Она перестала беспрерывно есть, красиво причесывается, у нее светятся глаза». Это сказала моя мать. Было ли в этом что-то — кто знает…

— А когда это произошло?

— Должно быть, еще во время войны. В сорок втором или в сорок третьем году. Тогда люди утверждали, что в Уэстхилле появился какой-то мужчина. Впрочем, все тогда перестали называть поместье Уэстхиллом, а говорили просто «Дом сестер». Но Лора и старая горничная там тоже жили. В любом случае, в доме обитали только женщины. И вдруг кто-то сказал, что в «Доме сестер» время от времени появляется какой-то мужчина. Да… можете себе представить, как быстро разносятся слухи!

— Может быть, это вернулся брат Фрэнсис, Джордж? — неосторожно предположила Барбара.

— Однако же, Лора много что вам рассказала! — сразу удивленно отреагировала Синтия. — Вы даже знаете о бедном Джордже? Вы с ней, наверное, часами говорили по телефону…

Барбара прикусила язык. Надо быть осторожнее, иначе Синтия поймет, что у нее есть тайный источник информации…

— Нет, нет, это точно не был бедняга Джордж, — ответила Синтия, которая, как заметила Барбара, с удовольствием присваивала определение «бедняга» другим людям — наверное, чтобы поднять свой престиж. — Его больше так никто и не видел. Фрэнсис очень переживала. Если кто-то упоминал его имя, у нее всегда глаза наполнялись печалью, даже когда она была уже старой женщиной.

— Может быть, история с этим незнакомцем — тоже всего лишь слухи? — предположила Барбара.

Она с удовольствием бы поговорила еще — хотя бы потому, что это отвлекало ее от проблем, — но ей вдруг пришло в голову, что она должна срочно освободить аппарат. Возможно, Ральф уже давно пытался ей дозвониться. Она скосила глаза на окно. Снег шел не переставая.

— Может быть, — задумчиво согласилась Синтия и больше для самой себя добавила: — Во всяком случае, это было буквально перед тем, как исчезла Виктория Ли.

— Барбара наморщила лоб.

— Она тоже исчезла?

— Да, я думаю, в сорок третьем году. Загадочная история… Ее вдруг как-то сразу не стало. Фрэнсис Грей никому ничего не рассказывала, но в какой-то момент выяснилось, что бедную Викторию уже давно никто не видел.

Опять «бедную», подумала Барбара.

— Джон Ли снова женился. На француженке, которая сбежала от нацистов. Виктория приняла все это очень близко к сердцу. Потом родился ребенок. Джону Ли было тогда уже за пятьдесят, и многие считали, что это неприлично — в таком возрасте становиться отцом. Его жена была довольно молодой, где-то около тридцати. Во всяком случае, Викторию это доконало. Моя мать рассказывала мне, что та не могла иметь детей — а здесь такое! Как говорила Фрэнсис Грей, Виктория не смогла это пережить. Она не хотела здесь больше оставаться — в непосредственной близости от новой семьи Ли, где наконец родился сын, которого не было у нее. Поэтому и уехала. Куда-то на юг…

В ее голосе чувствовалось какое-то сомнение. Барбара это заметила.

— И потом о ней ничего не было слышно?

— Нет. Произошло практически так же, как с Джорджем. И вот что… я считаю, странно, когда в одной семье сразу два человека бесследно исчезают. В отношении Джорджа никто этому не удивился. Я его даже не знала; но все, кто видел его после возвращения с войны, перед тем как он перебрался в Скарборо, говорили, что он действительно был болен. Психически. Человек не смог справиться со своей жизнью. Жил в собственном мире, ни с кем не имел никаких контактов. Почему бы ему однажды нельзя было просто встать и уйти?

— А Виктория была другой?

— Совершенно другой. Мне тогда было девять лет, и, будучи ребенком, я уже имела совершенно четкое представление о ней, — наверняка подкрепленное рассказами моих родителей и других жителей деревни. О семье Грей всегда много говорили, как и о Ли. Но те были какими-то другими.

— Виктория… — напомнила Барбара.