Дом сестер

Был уже почти час дня, когда Барбаре пришла в голову мысль, что Фернан мог уже уйти. Она не слышала в доме ни единого звука. Вероятно, он уже смотал удочки. Чего ему здесь еще ждать? Что вернется Ральф, и тогда супруги заявят на него в полицию? Он запер ее здесь, наверху, чтобы временно вывести ее из боя и выиграть время, чтобы скрыться.

Скрыться?..

Барбара задумалась о том, мог ли Фернан Ли на полном серьезе бросить все, что у него было, чтобы избежать грозящего ему ареста. Ситуация, в которую он попал, была критической. Конечно, было бы тяжело доказать шантаж, но теперь были две женщины, которые могли дать показания против него: Лора и Барбара. Лора могла предъявить договоры купли-продажи, которые у любого вызвали бы недоверие. Фернан не мог быть уверен, что он выйдет сухим из воды. Но он не был каким-нибудь оборванным бродягой, которому было бы все равно, как, в каком городе и под каким именем жить в ближайшие годы, и который мог бы сводить концы с концами, перебиваясь случайной работой и снимая убогую комнату у какой-нибудь угрюмой хозяйки.

Фернану было что терять. Поместье, которым уже несколько веков владела его семья. Статус самого богатого мужчины в этой местности — даже если богатство не сохранилось. Если б он уехал, то должен был бы очень многое бросить, а ему это совсем не с руки.

И в тюрьму он также не собирался.

Тут Барбара испугалась. Снова стала барабанить руками в дверь и кричать, насколько ей хватало сил, хотя при каждом движении боль, как удар ножа, пронзала ее рот. В конце концов она, в изнеможении прислонившись спиной к двери, сползла вниз, на пол, да так и осталась сидеть. Она была идиоткой, думая, что Фернан Ли со спокойной душой позволит ей прийти в полицию и лишить его средств к существованию. До этого Барбара не думала, что ей грозит серьезная опасность, но теперь ей стало ясно, что никогда раньше она не находилась в большей опасности, чем теперь. Она должна была смотреть правде в глаза, понимая, что имеет дело с бессовестным человеком.

В течение нескольких лет он использовал страх и неосведомленность старой женщины для собственного обогащения. Он не был таким, как его отец, — мужчиной, которого любила Фрэнсис Грей. Джон Ли, возможно, был непростым человеком, и наверняка бедная Виктория страдала от его равнодушия и холодности, от его алкоголизма, но он всегда сохранял определенную порядочность. Что же случилось с его сыном?

Возможно, Маргарита, женщина с тяжелым прошлым, женщина, которая в Англии на самом деле никогда не чувствовала себя как дома и оставалась иностранкой до самой своей смерти, — возможно, она слишком обожествляла этого единственного ребенка, слишком любила его, чтобы в чем-то ограничивать. Она дала сыну имя своего первого мужа, убитого нацистами. Это могло быть для него бременем, с которым он не справился. В конце жизни мать открыла ему тайну Лоры; это было странно для такой умной женщины, которая должна была понимать, что разумнее было бы оставить при себе тайну о преступлении, произошедшем 7 апреля 1943 года. Фернан сказал: «Лучше б она все рассказала священнику…»

Но Маргарита рассказала все сыну, который сам себя назвал «никчемным». Его характерные недостатки она не могла не заметить — но, возможно, просто закрывала на них глаза. Вероятно, Фернан был единственным человеком, по отношению к которому Маргарита оставалась слепой, мягкой и снисходительной, вплоть до самообмана. Каким может стать ребенок с такой матерью?

Барбара покачала головой. Нет, рассуждения на темы психологии не имели никакого смысла и не могли ничего ей дать. Фернан такой, какой он есть, и причины не имеют для нее никакого значения. Она оказалась в дурацкой ситуации и прежде всего должна была понять, как выйти из нее с наименьшими потерями.

Услышав шаги на лестнице, Барбара вскочила и немного отошла от двери. В доме было так тихо, что она пришла в ужас. Какие-то секунды в ней теплилась надежда, что это поднимается Ральф. Но он позвал бы ее. И не стал бы ходить по дому молча.

В комнату вошел Фернан Ли. Он был совершенно спокоен. Но Барбара почувствовала, что от него исходил запах алкоголя. Возможно, из-за этого Фернан казался таким уравновешенным, несмотря на сложную ситуацию, в которой оказался.

Барбара смотрела на него и не могла понять, почему он показался ей таким привлекательным. Он был симпатичным, но неприятным. Ее подкупила эта примитивная смесь обаяния и жестокости, и если б у нее не болела так голова, она с удовольствием дала бы себе хорошую пощечину.

— Ну вот, — сказал он, — все кончено. Воспоминаний Фрэнсис Грей больше не существует. Я их сжег.

— И зачем?

— Ты думаешь, я хочу, чтобы еще раз случилось то же самое? Чтобы еще какая-нибудь любопытствующая особа, привыкшая совать свой нос в чужой вопрос, покопалась бы в них и наткнулась на эту историю? И потом, может быть, учинила бы Лоре допрос, все обо мне выведала и объяснила старухе, что ей нечего бояться, а мне стала бы угрожать полицией? Этим я уж определенно не буду рисковать.

— Но ты сам уничтожил доказательство убийства.