Дом сестер

— Я объяснял тебе уже сотню раз, — сказал Ральф, — что меня вообще не интересует женщина, которая подчиняет себя мужчине и организует свою жизнь, ориентируясь на него. Мне надоело повторять это вновь и вновь. Хочешь верь, хочешь нет, мне безразлично.

Барбара наморщила лоб; это был тон, к которому она не привыкла и который на какое-то время смутил ее. Но ее мысли сейчас были связаны с книгой, и ей не хотелось сейчас думать о Ральфе.

— Очевидно, она не могла иметь детей, — сказала Барбара. — Во всяком случае, в течение трех лет после свадьбы так и не забеременела, хотя предприняла для этого все. Интересно, стало ли именно это причиной развода…

— Кто так и не забеременел? — рассеянно спросил Ральф.

— Виктория Грей. Или — Виктория Ли, кем она тогда являлась. Лора ведь рассказывала, что та развелась с Джоном Ли. — Барбара чуть задумалась. — Она так странно это сформулировала… Виктория была замужем за отцом Фернана Ли, сказала она. — И что, была матерью Фернана?

— Его мать была французской эмигранткой, — вспомнил Ральф. — Так сказала Синтия Мур, разве ты не помнишь?

— Да, действительно… Значит, потом у Джона была еще одна жена.

— Ты все это выяснишь. — Ральф допил свой кофе, отодвинул чашку и встал. — Я принесу лыжи из подвала, и посмотрим, что из этого выйдет. Если до завтра не случится ничего кардинального, мне придется отправиться в Дейл-Ли.

Барбара посмотрела в окно. Небо было синим и ясным.

— Снега пока еще нет. Может быть, к нам попробуют пробиться с помощью снегоуборочной машины?

— Я это и имею в виду, сказав «если не случится ничего кардинального». Но, возможно, не случится ничего. А нам нужно чем-то питаться. Ситуация постепенно обостряется.

— Хорошо. Но не уходи, не предупредив меня, ладно?

— Нет, конечно. Я хочу сначала проверить свою способность лыжника-марафонца. — Он направился к двери, но вдруг остановился. — Да, я хотел бы извиниться, если сегодня ночью был слишком навязчив. Думаю, что больше это не повторится.

Барбара вздрогнула. В его голосе было что-то жесткое и отталкивающее, что ее напугало.

— Я тоже должна извиниться, — сказала она тихо, — я отреагировала слишком резко. Прости.

Ральф кивнул и вышел из кухни.

Барбара неожиданно почувствовала себя очень скверно.

— Ах, черт подери, просто все так неудачно сложилось… — пробормотала она. — Мы заточены здесь вместе вот уже скоро четыре дня, отрезаны от внешнего мира, мерзнем и голодаем… Это просто невероятно!

Барбара выпила еще одну чашку кофе и решительно села за стол с намерением читать дальше. Она не могла заниматься ничем другим — и совершенно не чувствовала себя готовой к размышлениям о своих личных проблемах.

Май — сентябрь 1916 года

Однажды майским вечером 1916 года на одной из улиц Лондона Фрэнсис совершенно неожиданно встретила Джона. Она шла с работы и была очень уставшей. Фрэнсис работала на производстве столовой посуды на одном из многочисленных и спешно построенных оборонных предприятий, задачей которых было преодоление бедственного положения в обеспечении британских солдат во Франции. Это было скучное, бессодержательное занятие, но поскольку ей надо было каким-то образом зарабатывать деньги, она хотела по меньшей мере что-то сделать при этом и для солдат.

Линия фронта во Франции вот уже год как была заморожена; окопы и заграждения из мин и колючей проволоки тянулись на сотни километров, но ничего не происходило. Джордж, который, будучи лейтенантом пехоты, застрял в этом дурацком положении, регулярно писал письма Элис, а та передавала их Фрэнсис. Он очень старался не жаловаться, но его психическое состояние явно выдавало ярость, отчаяние и обреченность. Его рота понесла значительные потери, и Джордж потерял многих из своих товарищей, погибших у него на глазах. После этого у него началась депрессия. Он не говорил об этом прямо, но каждый, кто знал его, мог прочитать это в любом его слове.

— Если война затянется, — сказала как-то Элис, — он превратится в морального калеку. Даже если выживет на войне, вернется конченым человеком.

Это заставило Фрэнсис пойти на работу на оборонное предприятие.

— Так, по крайней мере, у меня будет чувство, что я его немного поддерживаю, — объяснила она.

Элис разозлилась.

— Ты поддерживаешь войну! То, что убивает Джорджа. Я думала, что ты на стороне тех, кто против этого!

— Я тоже против. Но идет война, против мы или нет. И сейчас мы должны по меньшей мере поддерживать наших солдат.

Они отчаянно спорили — впрочем, спор являлся их обычным состоянием.

Элис была озлоблена и разочарована, поскольку так ничего и не добилась в отношении избирательного права женщин. Война расколола движение и лишила его участников возможности действовать. Казалось, что все закончилось.