Дом шелка. Мориарти

С той минуты, как мы покинули частную гостиницу госпожи Олдмор, Холмс пребывал в состоянии непрерывного беспокойства. В течение дня он, словно медведь, вышагивал по комнате. Все время курил, при этом почти не притронулся к обеду и ужину, и я не без тревоги замечал, как он косится на свою марокканскую шкатулку, которую держал на каминной полке. Мне было известно, что там содержится шприц для подкожных инъекций… Обычно и речи не могло быть о том, чтобы во время расследования он позволил себе семипроцентный раствор кокаина – это была его привычка из разряда самых вопиющих. Полагаю, что ночью он почти не спал. Было уже совсем поздно, и я почти заснул, как вдруг услышал: он наигрывает что-то на своей «страдивари»… Но мелодия выходила какая-то дерганая, звучала фальшиво, и было ясно, что он не вкладывает в это занятие душу, то есть сильно нервничает и поэтому страдает. Он упомянул серьезный просчет и, видимо, оказался прав, потому что Росс исчез. В таком случае Холмс никогда себе этого не простит.

Я думал, мы вернемся в Уимблдон. Холмс в гостинице ясно дал понять, что с человеком в кепке все почти ясно, стало быть, сыщику оставалось только пуститься в пространные объяснения, после которых я буду спрашивать себя: как можно быть таким тупым и не видеть очевидного? Но во время завтрака принесли письмо от Кэтрин Карстерс: она и муж уехали на несколько дней навестить друзей в Суффолке. Эдмунду Карстерсу, натуре хрупкой, требовалось время, чтобы прийти в себя, а Холмс без аудитории своими открытиями делиться не будет. Поэтому мне придется подождать.

Виггинс появился на Бейкер-стрит, 221-б, только через два дня, в этот раз без сопровождения. Он получил телеграмму Холмса (как именно, не представляю, я не знал, где и как жил Виггинс) и с тех пор пытался найти Росса, но безуспешно.

– В Лондон он приехал под конец лета, – объяснил Виггинс.

– Приехал откуда?

– Понятия не имею. Когда мы познакомились, он жил в кухне гостиницы «Кингс-Кросс» с какой-то семьей – девять человек в двух комнатах. Я к ним заходил, но они его с того вечера не видели. Думаю, он сидит тихо, затаился.

– Виггинс, расскажи, что случилось тем вечером, – жестко произнес Холмс. – Вдвоем вы шли за американцем от ломбарда до гостиницы. Ты оставил Росса наблюдать за домом, а сам прибежал за мной. Значит, он пробыл один около двух часов.

– Он сам вызвался. Я его не заставлял.

– У меня и в мыслях нет тебя обвинять. Потом мы вернулись – господин Карстерс, доктор Ватсон, ты и я. Росс был на месте. Я отдал вам деньги и отпустил. Вы убежали вместе.

– Вместе мы были недолго, – уточнил Виггинс. – Он пошел своей дорогой, а я своей.

– Он тебе что-нибудь сказал? Вы вообще говорили?

– Росс был не в духе, это точно. Он что-то видел.

– В гостинице? Что именно, не сказал?

– Человека. Больше ничего. Вот он и струхнул. Ему всего тринадцать, хотя, что к чему, он обычно знает. А тут все поджилки тряслись.

– Он видел убийцу! – воскликнул я.

– Чего он там видел или не видел – не скажу, а что он мне сказал – знаю. «Я его знаю, из него можно кое-что выудить. Все больше гинеи, которую нам выделил твой господин Олмс, чтоб ему пусто было!» Уж простите, сэр, но так он и сказал, точь-в-точь. Видно, решил кого-то подоить.

– Что еще?

– Ну, разве что хотел побыстрей смыться. Раз-два – только его и видели. Но в «Кингс-Кросс» не пошел. А куда – не знаю. Больше про него никто ничего и не слыхал.

Холмс выслушал этот рассказ, и лицо его стало крайне суровым. Он шагнул к мальчику и присел перед ним на корточки. Виггинс рядом с ним выглядел совсем маленьким. Недокормленный, болезненный, волосы спутаны, глаза слезятся, кожа поражена лондонской грязью – такого не выделишь в толпе. Может быть, именно поэтому так легко не обращать внимания на бедственное положение этих детей. Их слишком много, и все выглядят одинаково.

– Послушай, Виггинс, – сказал Холмс. – Мне кажется, Россу угрожает серьезная опасность.

– Но я правда искал его! Везде, где можно!

– Не сомневаюсь. Скажи, что тебе известно о его прошлом. Где он жил раньше, пока не приехал в Лондон? Кто его родители?

– Нет у него никаких родителей. Они давным-давно померли. Откуда приехал – не говорил, а мне зачем спрашивать? А мы все – откуда? Какая разница?

– Попробуй вспомнить, парень. Если у него неприятности, к кому он пойдет, где будет искать пристанища?

Виггинс покачал головой. Но тут же что-то придумал.

– Еще одна гинея будет? – спросил он.

Глаза Холмса сузились, я видел, что он старается держать себя в руках.

– Неужели ты ценишь жизнь твоего соотечественника так низко? – спросил он.