Дом темных загадок

– У моего отца другое мнение. Его дочери от первого брака – просто гении. Они могут заказать латте макиато на финикийском, уйгурском и бутанском. Но этого мало: они еще и выглядят как кинозвезды.

– Звучит ужасно, – отвечаю я. – Но только я все равно чего-то не догоняю, как ты тут оказался.

Он вздыхает:

– Хочу тебе сказать, что не сам даже регистрировался. Как так, спросишь? – Том светит в последний коридор, но тот пуст. – Мой отец что-то подстроил с этой анкетой, он всегда проделывает такие штуки за моей спиной. В общем, он потом получил информацию, что меня выбрали из тысяч претендентов в отборочный этап. Моего отца словно подменили. Он что-то плел о гордости за своего сына. А маме… – Том закусывает губу. – А маме хоть немного стало легче оттого, что ее сын чего-то добился в сравнении со сводными сестрами. – Ком в горле явно мешает ему говорить, он вздыхает и продолжает: – Я бы разбил ей сердце, если бы не поехал сюда.

– Это я понимаю.

– Твой отец тоже требовал от тебя слишком многого?

– Мой отец умер еще до моего рождения, – отрицательно качаю я головой. – Он работал в организации «Врачи без границ».

– «Врачи без границ»! – Том уставился на меня. – Мой отец после учебы тоже там работал. Он построил в Восточной Африке пункт первой медицинской помощи. Может, твой отец был знаком с моим. Как звали твоего?

– Шарль-Филипп Шевалье.

Я напряжена до предела. Неужели здесь есть связь? Что, если смерть матери связана с чем-то, что касается отца? Вдруг в прошлом было нечто, о чем она умалчивала? Мама всегда рассказывала мне одни и те же истории о нем. Маленькой я любила их и хотела слушать снова и снова. Болезненно переживала, если мама меняла в них хоть слово. Но когда повзрослела, охотно послушала бы и другие рассказы, а не только эти легендарные приключения. Я и в Интернете рылась, но ничего толком не нашла.

– Эмма! Том! Скорей сюда!

Голос Филиппа вырывает меня из раздумий, он звучит взволнованно. Мы с Томом сразу бросаемся бежать.

Филипп, запыхавшись, бежит нам навстречу. В руке он держит какой-то небольшой предмет, который даже при таком сумеречном свете переливается красным.

– Мобильник Софии! Где ты его нашел? – спрашиваю я.

– Он был в одном из ледников, там! – Он машет рукой куда-то назад. – Там коридор, перекрытый дощатой загородкой.

– Но ведь все наши мобильники забрала Николетта.

Том в нетерпении трясет головой.

– Это не объясняет, где София. А ты был в душевых?

– Нет, – отвечает Филипп. – Разве Эмма не говорила, что София уже давно вымылась и ушла?

Я киваю.

– В тот момент она исчезла из душевой. Может, она вернулась за своими шмотками?

– Сейчас проверим, – решается Том.

Я удивляюсь, каким прагматичным он иногда может быть, у него можно кое-чему поучиться.

– А потом не останется ничего другого, как отправиться наверх, к Николетте. Она-то уж нам расскажет, что там с телефонами.

На первый взгляд в женской душевой все по-прежнему. Я сразу же хочу показать парням кучу вещей Софии, но тут замечаю, что дверь в кабинку заперта. Однако я точно знаю, что оставляла ее открытой. У меня волосы встают дыбом, и я очень рада, что сейчас здесь не одна.

В нерешительности я подхожу к двери, открываю ее, и меня тотчас охватывает дрожь.

Голая плоть свешивается через край ванны – бледная рука с кольцом на среднем пальце. Это словно какое-то ужасное дежавю. Я отступаю назад, к Филиппу, и только теперь начинаю осознавать, что произошло.

Рука – конечность тела, безжизненно покоящегося в ванной. Это София. Она лежит, обернутая лишь полотенцем. Полотенце очень похоже на то, которым накрывали труп мамы, когда после автокатастрофы я приезжала на опознание.

Я слышу странный булькающий звук, что-то среднее между стоном и криком. И когда осознаю, что он вырывается из моего рта, у меня темнеет в глазах.

Глава 8

За семь недель до событий

Самое плохое было не в том, что полицейские стояли у входной двери и рассказывали о несчастном случае с мамой. Я и сегодня с трудом вспоминаю, что они там говорили и вообще шел ли в тот день дождь или светило солнце. Вместо этого в голове – сплошной милосердный шум. Самое плохое случилось позже и, как сейчас, прокручивается у меня перед глазами, словно фильм в HD.

Двое полицейских забрали меня на опознание тела. Мужчина и женщина в униформе просто позвонили в дверь. Они оказались очень приветливыми, отвезли меня на патрульной машине в морг. От мужчины пахло сигаретами. Женщина жевала резинку, бесстрастно, непрерывно. И когда я открыла дверь, и когда мы спустились, и когда мы отъехали, и когда приехали на место – ее челюсти равномерно перемалывали жевательную резинку.

И каждый раз, когда она смыкала зубы, мне казалось, что она этим хочет сказать: «Жизнь продолжается. Она продолжается, так бывает, просто смирись».

Сначала меня это злило, потом по щекам потекли слезы, но это все происходило, пока мне не показали тело.

Мы спустились на лифте в подвал, быстро прошли по двум длинным, выложенным плиткой коридорам, в которых гулко отражались наши шаги. Наконец мы остановились перед стальной дверью.