Дом трёх драконов. Желанная

В качестве приветствия я поцеловал подставленную вместо губ щеку и мысленно осадил свое негодование. Не в моих правилах показывать эмоции.

После обряда прошла неделя, а дайна все держала меня на расстоянии. Я видел, к чему все идет. Но не хотел принимать и мириться. На такое точно не согласен!

— Тресвен, — заупрямилась девушка и уперлась лбом мне в грудь, стоило прикусить ей мочку и потянуться поцелуем к шее. — Расскажи лучше подробнее об этой картине.

— Ты ей уделяешь слишком много внимания, — выдохнул я и отступил. Снова.

Привык смиренно ждать и не навязывать свое общество, как действовал Акзэл. Если дайне нужно больше времени, чтобы свыкнуться с мыслью, что я ее Пара, то мне не сложно набраться терпения и просто находиться рядом, не претендуя ни на какую близость. Но уже не в первый раз меня посетила догадка, что своим желанием не досаждать я только все усугубляю. Или уже...

— Что там произошло? — указала дайна на полотно, украшающее стену нашей гостиной. — Я давно хотела узнать подробности.

— Это из-за сна?

— Из-за него тоже, — отвела девушка взгляд, будто что-то скрывала. — Я туда снова перенеслась в момент…

Щеки покраснели. Дайна прикусила губу и, тряхнув головой, шагнула к картине, чтобы ближе рассмотреть отца, возвышающегося над тем ужасом, что постиг наш мир.

— Жаль, у нас не вышло проникнуть в твою память. Так бы я с легкостью узнал тайну твоего происхождения.

— В этом нет тайны. Родители умерли при пожаре. Меня отдали в детский дом — это место, где в нашем мире заботятся о сиротах. Я никогда не считала себя особенной — обычная девушка среди таких же обычных девчат. Поверь, у каждого была какая-то трагедия. А я… не знаю, у меня все всегда спокойно.

— И ты была довольна той жизнью? — поинтересовался я и, встав сбоку от девушки, всмотрелся в ее лицо.

— Даже больше, чем позволила себе мечтать в детстве. Понимаешь, в приюте многие дети не ладили друг с другом. Но не со мной. Ко мне относились положительно. Все! И в семье, в которую попала, каждый день был каким-то гладким. А потом появился Тео…

При упоминании распорядителя аукциона ее голос дрогнул. Она поморщилась, недовольно покачала головой. Видимо, боль предательства еще тревожила ее. Я подошел к девушке, обнял за плечи, а она прильнула ко мне в поиске так необходимой поддержки и моральных сил.

— Зато здесь все пошло наперекосяк, — зашептала дайна, вновь посмотрев на картину. — Будто все те эмоции, которые не успела пережить в своем мире, я получаю с вами. Так что давай не будем обо мне. Расскажи об отце. Я готова услышать правду, честно.

— Не уверен, — не согласился я, не желая делиться деяниями Осшеанара.

— Но ведь когда-нибудь придется узнать. И лучше раньше, чем позже.

Меня каждый раз коробило от воспоминания тех дней. И я убрал бы картину, но не мог об этом даже заикнуться, поскольку понимал, что одним своим присутствием она напоминала о той жестокости, которая могла проснуться в каждом из нас. Ведь мы —  продолжение своего отца. В нас с братьями живет звериная натура, жаждущая всеобъемлющей власти. Покорить всех. Заставить опуститься на колени и трепетать от одного нашего появления. Эрриан в этом плане больше всех походил на отца. Вот только он никогда не упивался своим превосходством, а преподносил его окружающим, как предупреждение: против меня и моих братьев идти нельзя. В какой-то мере я был согласен со старшим, ведь мы сильнее их, и показывать, что ровня тем же гоблинам или людям — глупо и опрометчиво. Те почувствуют свободу и распоясаются, захотят больше привилегий, попробуют сесть на шею, чтобы взлететь с нашей помощью выше гор. А потом упасть и разбиться об острые камни реальности. Драконы никому не ровня.

— Что ты знаешь о нашей расе? — начал я издалека.

— Вы летаете, — с улыбкой произнесла дайна. — Очень красивые, когда в небе. В некотором плане вы похожи на людей, или же хотите такими казаться.

Она прищурилась, осмотрела меня с ног до головы. Глянула на картину, а потом начала обходить меня по кругу, будто змея, изучающая добычу. Готовая в любой момент прыгнуть, но сдерживающаяся, так как знание важнее утоления голода.

— Зачем? Почему не живете в виде тех величественных животных, а ходите на двух ногах и разговариваете, как… человечки?

— Мне нравится твоя сообразительность.

Дайна села на подлокотник кресла и посмотрела выжидающе, явно намереваясь хотя бы сегодня узнать правду нашего с братьями происхождения. А я медлил. Не хотел рассказывать о свершениях отца, так как страшился напугать девушку. Все же психика у самок менее крепкая. Мне не нужны последствия.

— Хорошо. Но, прошу, если тебе хоть что-то покажется слишком жестоким, сразу же меня останови.

Она кивнула, и я начал…