Дом Цепей

Корабб тоже сел на коня и кивнул. Ша'ик узнает, разумеется, что ее приказом пренебрегли. Ибо Богиня Вихря не сводит глаз с каждого из детей своих. Но ведь это же их страна? Нельзя, чтобы захватчики шагали невозбранно. Нет, песок напьется их крови, осуществятся темные желания Жнеца-под-Капюшоном.

* * *

Л'орик встал около тропы к поляне Тоблакая. Как бы случайно оглянулся, едва заметным жестом руки высвободил магию — пропавшую почти так же быстро, как появилась. Удовлетворенный, двинулся дальше.

Она может быть рассеянной, но ее богиня не дремлет. Он ощущал все более сильное внимание к себе, колдовские щупальца тянулись в попытке отыскать, обнаружить хотя бы следы. Все труднее становится избегать поиска, особенно сейчас, когда он исходит не из одного источника.

Фебрил стал нервничать, как и Камист Рело. А паранойю Бидитала и подпитывать не нужно. Вся эта суета убеждала Л'орика: какие бы планы не затевались, они близятся к реализации. Так или иначе.

Он не ожидал обнаружить, что Ша'ик так… плохо подготовлена. Верно, она обнаруживает сверхъестественную осведомленность обо всем, творящемся в лагере, и даже проникает за его защитные чары, призванные скрыть перемещения. И все же… обладай она некоторыми знаниями, давно уже начала бы жестокую месть. Иные места остаются для нее скрытыми. «Я ожидал сегодня вопросов гораздо более суровых. Где Фелисин? А может, она не спрашивает потому, что уже знает». Ужасающая мысль, намекающая не только на обширность ее знания, но и на свойства души. На то, что она знает о сотворенном Бидиталом… но ей все равно.

Пыль, казалось, очень любит заползать в каменный лес. Он оставлял отчетливые следы, облегченно понимая: в последние дни никто, кроме него, не ходил по тропе.

Не то чтобы богине нужны тропинки. Но в поляне Тоблакая есть некая странность, намек на чары. Поляна словно была освящена. Если так, она стала слепым пятном в глазу Богини Вихря.

«Но все это не объясняет, почему Ша'ик не спросила о Фелисин. Ах, Л'орик, ты слепец. Ша'ик одержима Таворой. С каждым уходящим и приближающим к нам чужую армию днем одержимость растет. Как и сомнения, и, наверное, страхи. Она же малазанка — тут я не ошибся. В ней есть иной секрет, погребенный глубже всех прочих. Она знала Тавору.

И знание это руководило каждым ее действием с Возрождения. Отзыв Армии Откровения, когда стены Святого Города были уже видны. Отступление в сердце Рараку… боги, неужели это было паническим бегством?»

Но такая мысль непереносима.

Поляна показалась перед ним: кольцо деревьев, холодными нечеловеческими взорами дырявящих жалкую палатку в середине — и юная женщина, сжавшаяся перед каменным очагом в нескольких шагах.

Она не подняла головы. — Л'орик, я гадала, можно ли отличить культ Бидитала от культа убийц Корболо Дома? Лагерь нынче переполнен — я рада, что спряталась здесь и почти жалею тебя. Ты поговорил с ней сегодня, наконец?

Он со вздохом уселся рядом, снял заплечный мешок и начал вынимать еду. — Да.

— И?

— Заботы о неминуемом столкновении… переполняют ее.

— Мать не спросила обо мне, — оборвала его Фелисин, чуть улыбнувшись.

Л'орик отвернулся. — Не спросила, — согласился он едва слышно.

— Значит, знает. И рассудила как я — Бидитал почти разоблачил заговорщиков. Им нужно, чтобы он или присоединился или встал в стороне. Эта истина не изменилась. Ночь измены близится. Поэтому Матери нужно, чтобы он сыграл свою роль.

— Не уверен, Фелисин, — начал Л'орик и захлопнул рот.

Однако на поняла. Улыбка стала шире. — Тогда Богиня Вихря украла любовь из ее души. А, ладно — ее осаждали уже давно. Так или иначе, она не настоящая мать; это звание принято, потому что ей было приятно или…

— Не совсем так, Фелисин. Ша'ик увидела твое бедственное…

— После возрождения она увидела меня первой. Случайность. Именно я ходила тогда собирать чай дхен» бара. До того дня Ша'ик меня не замечала — да и за что? Я одна из тысячи сирот. Но потом она… возродилась.

— Наверное, как снова вернулась к жизни…

Фелисин засмеялась. — Ох, Л'орик, ты всегда стараешься делать как лучше? Я знаю и ты знаешь: Ша'ик Возрожденая — не та женщина, что была Ша'ик Старшей.

— Едва ли это важно. Богиня Вихря избрала…

— Потому что Ша'ик Старшая умерла или ее убили. Ты не увидел истину на лицах Леомена и Тоблакая, как я? Они были неуверенны в себе, не знали, удастся ли обман или нет. Если удался, то тут не обошлось и без моей помощи. Богиня избрала ее вынужденно, Л'орик.

— Я уже сказал, Фелисин: это не важно.

— Для тебя — может быть. Но ты не понял. Однажды я видела Ша'ик Старшую вблизи. Ее взгляд пробежал по мне, и… она никого не замечала. В тот миг я, еще дитя, познала ее истину. Ее и богини, что стоит за ней.

Л'орик откупорил кувшин и промочил пересохшее внезапно горло. — И что это за истина? — прошептал он, не в силах поглядеть ей в глаза. Вместо этого он полным ртом глотнул неразбавленного вина.

— О. Все мы, все и каждый — всего лишь рабы. Мы орудия, которыми она удовлетворяет свои желания. Кроме этого, ничего наши жизни для нее не значат. Но в Ша'ик Возрожденной, думаю, я увидела… иное.