Дом тысячи дверей. Часть 1

В. захотел сесть только потому, что нестерпимо саднила спина. Кое-как он смог принять вертикальное положение, но при этом ему показалось, что это простое движение было самым трудным действием в его жизни. Он сидел сгорбившись и укутавшись в одеяло. «Какое я сейчас должно быть жалкое зрелище», — мелькнула мысль, но она не вызвала никаких эмоций у В. Ему было наплевать, как он выглядит, и что о нем может подумать кто бы то ни было. Этим утром он даже уже не хотел пить или есть, не хотел ничего, как будто жажда и голод, пережив последнюю агонию этой ночью, благополучно скончались. Его уже не страшили физические мучения, но только одно еще заставляло его холодеть от ужаса: он чувствовал, как из него в буквальном смысле истекает его душа — капля по капле, медленно, но неотвратимо он терял самого себя.

Именно поэтому на четвертый день В. начал молиться. Подобное с ним случалось последний раз в раннем детстве. «Боженька, Боже, как страшно», — молился В. Или вернее не молился, а жаловался Всеведущему Ничто или Всемогущему Господу, кому именно В. не знал, но он не мог не исповедоваться этой безличной силе. «Боженька, Боже, Отец, — причитал В.

 — Господи, Господи, помоги, помоги мне, спаси меня, спаси, спаси и сохрани», — В. повторял неустанно одни и те же слова, в которых он находил хоть малое, но утешение.

И так В. «молился» бесконечно долго, но потом слова «молитвы», если это можно было так назвать, изменились: «За что, Господи, за что, за что наказал ты меня, за что Отдал на поругание, за что, за что, за что, Господи? Никого я не обидел в своей жизни, никого не убил, не ограбил, так за что же, за что, Господи Боже, Отец, за что Отдал ты меня в руки врагов моих, за что, Господи, за что?» — так вопрошал В., снова и снова, без всякой надежды услышать ответ. И потом опять: «Господи, сохрани, спаси и сохрани, защити…»

Слезы лились ручьями из глаз В., но он даже не утирал их, не замечая. «Господи, ни о чем не прошу, ничего не требую, ни о чем не сожалею, прости меня, Господи, прости, прости, все грехи мои вольные или невольные, ничего не хочу, Господи, об одном только молю: хоть лучик надежды даруй мне, Господи, в последний раз, помоги, помоги, Господи, знаю, знаю, что не достоин, знаю, что ничто я пред тобою, но спаси, спаси меня, Отец, спаси и сохрани, спаси, защити, хоть капельку, хоть крошку надежды даруй мне, Господи, Боженька, Отец, защити и помилуй, не оставь меня, не оставь, спаси и сохрани…» И так В. молился, пока у него не осталось сил даже на то, чтобы произносить слова, и тогда он просто сидел, застыв в неудобной скрюченной позе, смотря в одну точку перед собой.

В.

закрыл глаза. Ему так хотелось никогда, никогда больше не открывать их. Но все же он открыл… и не смог сдержать испуганного вскрика. Странное видение возникло перед ним, прямо посреди комнаты. В. увидел дюжего парнищу, метров двух ростом. У него были длинные и пухлые руки и ноги, и то и другое розово-белого цвета, что еще более подчеркивало черноту курчавых волос, выраставших повсюду на его теле. Лицом он тоже был бел и румян. Его физиономия не могла не вызывать у В. аппетита, потому что его губы, щеки и особенно уши поразительно напоминали мясистые вареники. На парнище был надет костюм в узкую серую полоску, причем рукава были чуть только пониже локтя, а брюки больше походил на шорты, потому что едва прикрывали колени. Костюм был надет на голое тело, что и позволило В. разглядеть густую растительность на груди, руках и ногах парня. В петлице костюма болталась сиреневая ромашка. Довершала картину небольшая шляпа на курчавой густой шевелюре.

— Удачно приземлиться — все равно что вовремя родиться, — изрекло видение, снЯло шляпу, и раскланявшись, добавило: — Я дико извиняюсь за беспокойство, промахнулся чуток.

В. аж раскрыл рот от удивления. Он бредит? Что за странная галлюцинация?

— Если хочешь снисхожденья, не забудь про представленье, — молвила галлюцинация и добавила: — Разрешите представиться, Пантон. С кем имею честь?

— В., - ошалело ответил В.

Пантон окинул заинтересованным взглядом комнату:

— Мда, не богато, надо сказать. Хотя всего милее то жилище, где полно питья и пищи.

С этим В. не мог не согласиться. Это высказывание как нельзя более полно отражало то, что было сейчас на уме у самого В.

— Потревожу я соседа — хорошо, если к обеду! — многозначительно изрек Пантон.

«Уж не ждет ли этот Пантон, что я угощу его обедом?» — подумал В., но не нашелся что ответить на это заявление. В. пытался понять, что означает появление незнакомца. Неужто о В. наконец-то вспомнили! Конец его мучениям!

— Вас прислал Мистер? — спросил В. срывающимся голосом.

— Мисти, кто? — ответил вопросом на вопрос Пантон. — Куда послал?

— Сюда, ко мне! — воскликнул В. — Вас прислал сюда Мистер? Или, может быть, Джадж? Леяна?