Дом у янтарной сосны

Алекс умчался, так и не сказав, где они встречаются. Поначалу Кира довольно спокойно прождала два часа. Потом решила, что ничего страшного не случится, если она позвонит и спросит, как дела. Позвонила. Никто не ответил. Позвонила еще раз. И еще раз. Начался приступ паранойи. Кира представила себе все, что только можно представить о мужчине и женщине, так прекрасно подходящих друг другу. Оба красивы, молоды, оба люди искусства – они просто созданы друг для друга! Даже внешне похожи – светловолосые, голубоглазые. Кира почувствовала себя старой, никому не нужной. Услышала бы ее мысли любая женщина старше нее – подняла бы на смех. В тридцать два года чувствовать себя старой! Да, но только если твой парень не на девять лет моложе тебя и не проводит вечер со сногсшибательной девушкой моложе него. Вот в такие моменты начинаешь думать что угодно.

Когда прошло более четырех часов, а Алекс так и не ответил на ее звонки, у Киры началась истерика. Сначала она хохотала на диване и называла себя самонадеянной дурой и старой клячей, потом плакала, зарывшись в подушки. А потом уснула. Прямо в одежде, с мокрым от слез лицом. Такой ее увидел Гуров, когда пришел домой. Он испугался, подумал, что-то случилось. Приблизился, послушал ее дыхание, осторожно укрыл ее одеялом. Она шевельнулась и открыла глаза. Они были красные и опухшие от слез.

– Ты что, плакала? Что случилось? – недоуменно спросил он.

– Где ты был?

– Ты же знаешь, где я был. Извини, телефон поставил в машине на зарядку и забыл его там. Ты звонила?

– Да. Разве ты не видел на экране пропущенные звонки?

Он видел. Больше ста пропущенных звонков. И все от нее.

– Видел. Что-то случилось?

– Это ты мне должен сказать, Македонский. Что-то случилось?

– Кира, не начинай. Даниэлла сильно опоздала, и поэтому ужин затянулся. Я прождал ее в ресторане больше часа.

Кира села на кровати, подобрав под себя ноги и скомкав подушку на животе.

– Что это, Гуров? Скажи мне, что я должна подумать? Ужин и бизнес, ужин и дружба, ужин и секс, ужин и любовь? Что? Что прикажешь мне думать?

– Кира, не сходи с ума. Ты прекрасно знаешь, что у меня с ней чисто деловые отношения. Я не виноват, что моя клиентка показалась тебе такой опасной!

– А ты не кричи на меня! Я не дура и не слепая! И не надо мне тут сказки рассказывать. Я тебе сразу сказала, что однажды я тебе надоем и ты поймешь это, когда встретишь более подходящую пару, говорила? Вот он и настал, тот день, и не надо мне агонии, лучше уходи сразу!

Алекс схватил ее за голову и сжал между ладонями.

– Успокойся! Перестань нести бред. Я люблю тебя, только тебя, мне не нужен никто, только ты, понимаешь ты это или нет? И не надо меня ревновать к каждой встречной только потому, что она моя ровесница!

– Она не каждая встречная и не твоя ровесница, – всхлипывала Кира. – Она красавица, младше тебя и в твоем вкусе. Иди к черту, Гуров, со своими красотками! Я не собираюсь проводить вечера в ожидании и гадании, где ты и с кем ты. Меня это не устраивает! Либо ты со мной, либо нет. Среднего здесь быть не может!

Алекс отпустил ее и вздохнул.

– У меня нет сил с тобой ругаться. Я с тобой. А ты... Ты либо должна верить мне, либо нет.

Кира вытерла глаза краем простыни. На ней остались черные пятна. Наверное, она сейчас выглядит ужасно – ревнивая истеричка с растекшейся тушью и опухшими глазами. Что она творит? Но не могла ничего с собой поделать.

– Принести тебе вина?

Она кивнула. Он спустился вниз и откупорил бутылку чилийского красного вина. Ох уж эта Даниэлла! Она словно специально все подстроила. Сначала опоздала на час и даже не стала утруждать себя объяснениями. Потом долго выбирала, что заказать, потом потребовала десерт и кофе. Все время отвлекалась от обсуждения дел. Говорила, что ей уже надоело заниматься этим особняком и что хочется поговорить о чем-нибудь другом. О нем, например. Выспрашивала все о нем, о его жизни. Невзначай задевала его руку. Мимолетным движением поправляла волосы, тщательно взъерошенные рукой мастера. Жизнь проходит, и надо уметь ловить счастливые моменты, говорила она, звеня бокалом вина о его бокал. Ей кажется, что он, Алекс, упускает что-то в своей жизни, ему так не кажется? Нет? А как было бы печально обнаружить это, когда будет уже поздно, вздыхала она. Вот и знакомые его говорят, что он тратит свои годы. Почему тратит? Потому что вкладывает свою душу и сердце в то, что недолговечно и не стоит того. Что она имеет в виду? Ах, брось, Алекс, ты и сам знаешь, о чем я. Он делал вид, что не понимает. Что не согласен. Что счастлив. Так оно и есть, он счастлив. У него все хорошо. Ну да, кивала Даниэлла, она рада за него, если это правда.